Д.А. Поспелов рассказал об одном университетском профессоре, который читал спецкурс, в котором излагал исключительно свои результаты. Он нумеровал аксиомы, леммы, теоремы и следствия сквозняком римскими числами, и, дойдя до теоремы под номером IXVII, с ужасом убедился, что ему не хватает еще одной аксиомы. Но он нашелся и продиктовал текст необходимой леммы, посоветовав поместить его до аксиомы номер I. Студенты хором заметили, что тогда летит вся нумерация. Тогда лектор подумал и сказал: — Пусть номер этой леммы будет 0 римский, который можно изобразить как О с черточками сверху и снизу.
Любой лектор знает, что нельзя держать аудиторию в напряжении. Надо дать людям время от времени расслабиться. Еще лучше, с моей точки зрения, начать с анекдота, который лучшим образом, но лаконично, соответствует предполагаемой теме лекции. Более того, как нас учил Михаил Львович Цетлин, без анекдота нет задачи.
Так вот, однажды я начал в ЛЭТИ курс по теории вычислительных структур (каково название!) таким анекдотом. После многотрудного и долгого дня американский фермер возвращается домой и видит огромную толпу у местной церкви. Он протискивается к самому входу, но дальше пролезть не может. Тогда он обращается к человеку в дверях, напряженно слушающему, что происходит внутри, и происходит следующий диалог:
— Что здесь происходит?
— Кандидат в сенаторы держит речь.
— Давно?
— Часа два.
— О чем говорит?
— Еще не сказал…
Бесплатно продаю этот анекдот как эффективную попытку заранее извиниться за то, что вы пока что не знаете, о чем будет идти речь.
Так вот, я начал рассказывать примерно по 3-4 анекдота за лекцию, пока не напоролся на следующий вопрос студента в одном трудном для понимания месте. Он спросил: «Леонид Яковлевич, а почему Вы сегодня не рассказали ни одного анекдота?»
Так что будьте осторожны.
Среди передовиков не должно быть отстающих.
Некто Иванов опубликовал книгу, изданнyю Министерством сельского хозяйства Чечено-Ингушской АССР с предисловием самого министра. Видимо, редакторы впервые в своей жизни увидели формулы, и все они были вынесены в приложение и исполнены аршинными буквами, чему могли бы позавидовать первопечатник Иван Федоров или летописец Пимен.
Не верь времени, которое тебе льстит. Авраам ибн Эзра, поэт XIII века.
Никакие гениальные прибавления не могут улучшить сочинения так много, как могут улучшить его вымарки. А.Н. Толстой.
Тысячи путей ведут к заблуждению, только один — к истине. Ж. Руссо.
Честь науке — ей дано уменье
Выводить нас из недоуменья. М.А. Светлов.
Река истины протекает через каналы заблуждений. Р. Тагор.
Приложение принципа к делу гораздо важнее самого принципа. Д.И. Писарев.
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя. А.С. Пушкин, «Евгений Онегин».
Я не согласен с вашим утверждением, но буду бороться всю жизнь, чтобы вы оказались правы. Вольтер.
Определить — значит ограничить. Оскар Уальд.
Чем дальше эксперимент от теории, тем он ближе к Нобелевской премии. Ф. Жолио-Кюри.
Очарование, сопровождающее науку, может победить свойственное людям отвращение к напряжению ума. Гаспар Монж.
Как только мы захотим отделить какой-нибудь объект от других, мы обнаружим, что он связан со всем на свете. Закон Мьюира.
Чем тяжелее склероз, тем легче писать мемуары.
На бенгальском языке понятия «завтра» и «вчера» обозначаются одним и тем же словом. Жорж Дюамель.
Привычка состоит в том, чтобы выделить для каждой вещи свое место, а затем рассовать все по-другому. М. Твен
Как исследователь с развитой зрительной памятью я понял, что этого раньше я никогда не видел. Из выступления на телевидении.
Человек может все, пока не начнет что-то делать.
По самой своей природе человек чем старше он становится, тем больше противится переменам, особенно переменам к лучшему. Дж.Стейнбек.
Преодолеть укоренившиеся навыки мышления труднее всего на свете. Они передаются от поколения к поколению, как черты лица, и если у человека появилась какая-нибудь мысль, которой не было у его предков, начинали подозревать, что он незаконнорожденный. М. Твен.
Без людей человек дичает, а с людьми звереет.
Более всего запомнился эпизод матча, когда спартаковцы сыграли головой. А. Писаревский.
Баль пришел сюда со своим мощным ударом. Н. Озеров.
Последнее время команда играла так, что каждый забитый гол вдвое увеличивал результат.
Не забитый гол называется стопроцентной голевой возможностью.
Офсайд — это когда пара игроков находится на одной линии.
Припал к родной земле, как самолет «Антей».
Его постоянно снобило.
Настолько любил себя, что обувь смазывал кремом для ног.
Полотер сделал два жеста ногой и удалился.
Известный американский математик Дж. МакКарти, предложивший язык ЛИСП, делал доклад об искусственном интеллекте в Институте математики СО АН СССР. Переводил А.А. Ершов, но в какой-то момент перевод докладчику не понравился, и он переключился на вполне сносный русский. Отвечая на вопрос о том, почему для иллюстрации широко используются примеры из шахмат, МакКарти сказал: «Шахматы — это наши дрозофилы!».
Винер почитается всеми как основатель кибернетики. Этот тезис пытался оспорить А.C. Кронрод, который в своей книжке утверждал, что основателем кибернетики надо считать Дж. фон Неймана, иначе бы кибернетика должна была бы называться винерологией. Сигнальный экземпляр упомянутой выше книги Кронрода содержал кучу других перлов и оригинальных мыслей, противоречащих общепринятым, отчего книга была отвергнута цензурой и набор рассыпан.
Последняя из опубликованных на русском языке книг Винера под названием «Я — математик» нанесла ущерб издательскому делу в СССР, потому что литера «Я» настолько часто использовалась в тексте, что надолго исчезла из типографий.
Мне довелось увидеть Винера живым, когда он прочел лекцию в Ленинградском Доме пропаганды. Лекция была очень интересной, но ее портил перевод. В качестве переводчика выступал будущий академик А.А. Воронов.
Прыжок в ширину с разбега.
Практикующий хирург Х зарегистрировал фирму, занимающуюся дизайном, изготовлением и установкой могильных памятников.
Аморальный — значит влюбленный (от итал. Amore — любовь).
Когда я был в Батуми, мне рассказали печальную историю, случившуюся на погранзаставе.
Туда приехал психолог из Москвы с ксивами из академического института, чтобы изучить поведение пограничников в экстремальных ситуациях. Он стал регулярно приезжать каждое лето, и на третий год предложил провести деловую игру, расставив личный состав по постам и организовав взаимодействие так, чтобы условный перебежчик оказался в ловушке. В разгар игры он спокойно перешел мост, разделяющий границу СССР и Турции, и помахал оттуда ручкой своим друзьям-пограничникам.
На таможне замели баскетболиста ленинградского «Спартака» Ивана Дворного, возвращавшегося с командой из зарубежного турне. В его багаже отрыли новенький пистолет и оценили его на два года. Отбывать наказание злоумышленнику пришлось на химическом заводе в Кренгольме, и на второй год отсидки его стали отпускать на игры «Спартака» под конвоем. В это самое время КГБ провернуло акцию международного значения, стянув идею заключительного эпизода фильма «Мертвый сезон», в котором отличного актера Баниониса поменяли на американского шпиона. На этот раз в роли статистов выступали Генеральный секретарь разгромленной компартии Чили Луис Корвалан, которого в Союзе знал каждый ребенок, с одной стороны и известный только узкому кругу тех, которые были страшно далеки от народа, рефьюзник Щаранский с другой.Это событие настолько осело в печенках страждущего свободы советского народа, что во время тайм-аута Спартака в спорткомплексе «Юбилейный» какой-то болельщик отчаянно провозгласил на весь зал: Свободу Луису Корвалану и Дворному Ивану!
В.И. Варшавский, прихватив меня для компании, повез на своей машине итальянского гостя профессора Каянелло в Петергоф. Профессора сопровождала его миловидная ученица, в которую, как он сказал, вложил все свои знания и, как нам показалось, не только оные. Когда мы любовались на Большой каскад, стоя внизу на мостике, нас плечами оттеснила в сторонку группа атлетов в черных костюмах, драматически шептавших: «Прошу освободить мост». Каянелле принуждение с применением физической силы явно не понравилось, и он пытался выяснить у нас, что происходит. Мы не могли сказать ничего вразумительного и сами были ошарашены, не понимая, какую операцию КГБ проводит в Петергофе. На съемки фильма происходящее похоже не было. Тут на мост в окружении плотного кольца напряженно вглядывающихся в лица потенциальных террористов охранников запустили группу, во главе которой шествовал черноволосой пигмей в пончо с малышом на плечах. Как политически грамотные граждане, мы сразу уразумели, что пред нами — вышеупомянутый Луис Корвалан с внуком. Когда мы поведали новость Каянелло, тот, оказалось, имел весьма малое представление не только об Альенде, но и о существовании в недавнем прошлом компартии Чили и ее генеральном. Он злобно шипел, что ему плевать на лилипута, кем бы он ни был. Но больше всего его удивляло, что мы сразу узнали такую незначительную личность, и мы объясняли это тем, что раньше занимались распознаванием образов. Поход в ресторан (или, скорее, красное вино) Каянелло более или менее успокоил, хотя он иногда продолжал размахивать руками, вспоминая об уничижении. Когда мы поднялись наверх к петергофскому дворцу, то увидели целую вереницу черных «Волг». Двери одной из них были настежь открыты, и мы увидели четырех гебистов, занятых делом. Они в темпе наливали водку в стаканчики для газводы и пили ее большими глотками. Проходя мимо, мы услыхали: «Давай быстрее еще по одной, пока этого мудака не привели».
Примечание. В свое время я предлагал эффективный метод ликвидации фашистской хунты генерала Пиночета — заменить его Пинонечетом. С другой стороны, с самого начала правление Альенде дышало на ладан, потому что он имел неправильную фамилию, которую можно толковать как чужак (alien) — из. Почему? А потому, что де (или д) означает из и является приставкой, а не суффиксом — Декарт, Делон, д’Артаньян и пр.
Приехал итальянец Ле Моли, специалист по протоколам информационного обмена. Сделал в ЛОЦЭМИ доклад. Мы покормили его в Доме писателей и возвратились назад, где продолжили беседу. В середине разговора Ле Моли извинился и спросил, где туалет. Оттуда он возвратился минут через 10 смертельно бледный и слабым голосом прошепелявил, что там нет туалетной бумаги. Вместо ответа Витя протянул ему стопку меловой бумаги размером 406 × 288 мм, на которой любил чертить схемы. Насколько я знаю, Ле Моли больше в России не появлялся.
Директор неаполитанского Института физики профессор Каянелла как истый католик даже с евреями обсуждал насущные проблемы католической церкви. В разгаре обеда в ресторане «Баку» он совершенно неожиданно переключился с бокала вина на выборы папы римского, которые прошли накануне, и затребовал информацию об этом важнейшем событии. Мы тут же попросили официанта принести газету «Правда». Никаких надежд мы не питали, но, на наше удивление, на первой странице была крохотная заметка об этом событии. Получилось так, что Каянелла хотел вновь приехать в Россию на следующий год, но не приехал. А жаль — к этому времени папа успел умереть и уступил место нынешнему. После обеда Каянелла затащил нас в Никольский собор, произведший на него и его спутницу сильное впечатление. Выйдя оттуда, спутница отметила заслуги Петра Первого в строительстве Северной Пальмиры, упомянув, что собор весьма типичен для начала XVIII века. Оказалось, она была на 100 процентов уверена, что Петербург целиком был построен Петром, как Бразилиа, и позднее никогда не достраивался или перестраивался. Хочу также вспомнить следующий анекдот церковного толка, рассказанный итальянцем. По дороге плетутся две монашки, молодая и старая, которым неожиданно повезло, когда они проголосовали. Их подобрала яркая и несколько фривольно одетая девушка в белом Мерседесе. По дороге женщины разговорились, и выяснилось, что владелица роскошного седана — проститутка. Старая монашка удивилась и спросила представительницу древнейшей профессии, неужели ее бизнес так выгоден. Та отвечала, что Мерседес — это дело случая, его подарил местный епископ, который просил сделать ему хорошо и получил это. «Странно», — сказала молодая монашка. — «Только три дня тому назад епископ призвал меня в свою келью и попросил сделать то же самое. Я исполнила все, что он просил, и он сказал мне, чтобы я шла с миром».
Представьте себе такую ситуацию. Во дворе закрытого предприятия группа распределенных на практику студентов, в том числе и Ваш покорный слуга, играют в футбол в ожидание руководителя практики. Матч проходит в тяжелой борьбе. Завладев мячом, я пыром посылаю его в ворота, обозначенные двумя ящиками. Получился сухой лист. Как говорил телекомментатор Владимир Маслаченко, «мяч, посланный головой, как правило, летит по траектории». В данном случае он тоже летел по траектории, которая пересекла голову начальника 1 отдела, от чего он с криком повалился на асфальт. Как говорится, оказался в неудачном месте в неурочное время. И я тоже. Разбирательство было недолгим. У меня отобрали пропуск и препроводили за ворота. Хорошо, что в нашей группе училась Света Грибова, отец которой, Владимир Матвеевич, был генеральным директором НИИ. Я был вхож в их дом, так что инцидент замяли мгновенно, и моя блестящая карьера стала набирать высоту.
Истинной виновницей развала Советской империи, по моему мнению, была Раиса Максимовна Горбачева, пытавшаяся по существу ввести сухой закон. Это было смертельно, потому что монополия на водку приносила казне более чем значительную часть бюджета. Повальное пьянство в России обязано тому, что была преступно неверно выбрана емкость водочной тары — 0.25, 0.5 и 0.75 литра. Известно, что маленькая на одного явно недостаточна, как и большая на троих, а 0.5 вызывает противоправное поведение. Было бы чертовски спортивно использовать емкость 0.33. Уверен, что это спасло бы державу.
Советская стратегическая доктрина была ошибочной. Надо было делать ставку не на новые водородные бомбы и ракетные средства их доставки, а разработать надежную систему распыления химикатов на облака и тучи над территорией США, вызывающую выпадение осадков. Дождь и особенно снег полностью парализуют эту страну.
Истинно пролетарское происхождение — сын крестьянки и двух рабочих.
Позвонил менеджер какой-то компании и с акцентом испросил у меня разрешения дать тестовую задачу. Я, естественно, согласился. Он сформулировал задачу, в которой требовалась сортировка. Я спросил, с какой сложностью он хочет решить эту задачу. Помявшись, он ответил — с линейной. Я настаивал, что сложность быстрой сортировки — n * logn. «А у нас это быстро», — заявил интервьюер, после чего я откашлялся, чтобы заглушить выскакивающие из гортани емкие слова, и пожелал ему всего наилучшего.
На докторской защите Михаила Львовича Цетлина оригинальное замечание было сделано его официальным оппонентом членом-корреспондентом АН СССР Андреем Андреевичем Марковым: «Существенным недостатком работы я считаю наличие в моем экземпляре двух страниц под номером 82. Лично я не возражаю, но кому-то нехватило…». Продолжая, Марков изрек: «Конечно, представленная диссертация не может служить образцом — в ней слишком много воды, но поскольку речь идет всего лишь об ученой степени доктора физико-математических наук, то не может быть никаких сомнений, что диссертант достоин ее присуждения».
Любимый анекдот М.Л. Цетлина. К ребаю пришел еврей и сказал, что у него сдохла курица. Полистав талмуд, ребай посоветовал насыпать в кормушку овса и налить чайную ложку сулемы. Через два дня пострадавший пришел вновь и объявил, что еще три курицы сдохли. Снова заглянув в талмуд, ребай сказал, что надо взять гречневой крупы с полстаканом марганцовки. На следующий раз, когда стало пятью курицами меньше, бедный еврей получил указание заменить гречневую крупу пшенной. Еще через пару дней плачущий еврей пожаловался, что все курицы сдохли. «Какая жалость», — сказал раввин. — «У меня было еще столько идей!»
У одного известного математика, назовем его Ильей, были семейные неурядицы. Друзья, пытаясь вывести Илью из ступора, решили применить метод «мозговой атаки». Один из них преложил найти какую-нибудь женщину, как он выразился, «с низким входным импедансом». Стали обсуждать возможные кандидатуры. Одну из них второй друг забраковал, сказав: «Эта женщина хуже любой другой наперед заданной». Остановились на кандидатуре некой Олечки, с которой друзья провели беседу, сказав, что она может и должна оказать серьезную помощь одному из крупнейших математиков современности. Она согласилась послужить науке и вывести Илью из депрессии, причем способ был вне обсуждения. В назначенное время Илья, который долго сопротивлялся идее, скрепя сердце согласился и был отведен в холл. Туда же была направлена безотказная, как затвор, Олечка. Через пять минут она предстала перед нами в состоянии крайнего раздражения. Мы спросили ее, что случилось. Оказывается, Илья никак не мог начать разговора, и тогда инициативу взяла на себя Олечка, которая спросила застенчивого собеседника: «Скажите пожалуйста, Вы академик, профессор или программист?». Илья с присущей ему скромностью ответил, что он программист, после чего Олечка повернулась на 180 градусов и гордо удалилась. Она была готова служить науке, но не технике.
Костя Блажкин написал в автореферате своей кандидатской диссертации: «Настоящая работа является результатом трехлетней совместной работы автора с макетом персептрона».
Персептрон — это модель технического устройства для автоматического распознавания образов, предложенная американским ученым Ф. Розенблатом в 1957 г. Его книга «Принципы нейродинамики» была издана в 1962 г. и переведена на русский язык издательством «Мир» в 1966 г. Интересна история появления этой книги, которую поведал нам Сэм Осовец, ученый-физик, работающий в лаборатории Арцимовича курчатовского института, лауреат Ленинской и трех с половиной Сталинских премий. Половина — потому, что от одной из премий все соискатели-курчатовцы отказались по политическим мотивам, несмотря на любовь шефа к наградам, за что к Курчатову приклетлась кличка «Звездочет».
Осовец заинтересовался в начале 60-х годов появившимся в Японии и Америке новым логическим элементом на магнитном сердечнике, так называемым параметроном.
В информационном отделе института он запросил имеющиеся публикации. По-видимому, таковых не оказалось, и запрос пошел в соответствующие инстанции, благо выполняемые в институте работы были более чем просто секретными. Шпионы постарались, но перепутали параметрон с персептроном, и на стол Сэма легла рукопись отчета Розенблата, предшествующая выходу в свет его книги. Сэм прочел отчет, став первым в союзе специалистом по персептрону.
Одна из наших сотрудниц по Вычислительному центру Математического института Академии наук СССР им. В.А. Стеклова, Наташа Персиянцева, молодой специалист с модной тогда прической «Венчик мира», делала доклад на ежегодной конференции Общества радиотехники и радиосвязи им. А.С. Попова. Это было в одном из залов роскошного Дома ученых на Дворцовой набережной. Наташа деловито сообщила собравшимся о результатах своих исследований в области параметрона, причем примененный ею сложный математический аппарат, казалось, контрастировал с ее очаровательным обликом. Время было весеннее, и все явно любовались докладчицей. Вопросов не было, но один из присутствующих, извинившись, заметил, что что-то из написанного на левой доске противоречит чему-то на правой. Не испытав никакого замешательства, Наташа стерла левую доску и задорно улыбнулась. Инцидент был исчерпан.
Когда докладчик использует более одной доски, это часто приводит к неувязкам. Один из докладчиков на семинаре по кибернетике в ЛГУ исписал три доски. Присутствующий на семинаре академик Канторович предался Морфею еще на первой трети доклада, о чем свидетельствовал легкий храп всемирно известного ученого, тогда еще не академика и Лауреата Ленинской премии. Но стоило докладчику написать на третьей доске что-то неверное, Канторович шумно проснулся, высморкался и указал автору на ошибку. Третья сигнальная система?
Однажды после доклада о целесообразном поведении автоматов к М.Л.Цетлину обратился молодой человек, объяснивший, что он начинающий журналист и хочет написать статью о его результатах в престижный журнал. Миша, не веривший в возможность эффективной популяризации его идей, отказался, но журналист стал настаивать, мотивируя свою просьбу тем, что нуждается в публикации для успешной карьеры. Тут Миша возражать уже не мог. В результате статья под названием «Русский ученый выигрывает у фон Неймана» появилась в зарубежной печати, а начинающий журналист оказался вовсе не начинающим проходимцем.
На банкете по случаю докторской защиты М.Л. Цетлина В.И. Варшавский сидел рядом с академиком И.М. Гельфандом. Официант принес поднос с жульенами и начал раздавать. Последний достался Израилю Моисеевичу. Когда официант принес следующий поднос, он пропустил Варшавского и начал раздачу с его соседа справа. Обиженный професор, конечно, не постеснялся затребовать свою порцию, но получил решительную отповедь от халдея, заявившего:
- А вы жульен уже съели!
… зайдите последовательно в три парикмахерские и в каждой попросите вымыть голову (изобретатель — известный математик В.А. Боровиков).
Ирина Петровна Лукашевич программировала задачу о фибрилляции сердечной мышцы, поставленную М.Л. Цетлиным. В один прекрасный момент раздался телефонный звонок, и журналист попросил ее дать интервью. Мы солидно подготовились к визиту, купив в магазине наглядных пособий разъемный муляж сердца, позволяющий рассмотреть камеры и кровеносную систему. Журналист запечатлел Иру на снимке так, что на заднем фоне краснела модель сердца. Он уехал в твердой уверенности, что это и есть та самая модель, которой занималась Лукашевич. Интервью было опубликовано в «Огоньке». Сообща мы нашли дальнейшее применение модели, вставив между передней и задней стенкой сердца сигарету.
Цетлин неоднократно повторял, что постановка задачи должна опираться на анекдот. М.М. Бонгард, большой любитель статистики, однажды привел один такой анекдот, свидетельствующий об ограниченности этого аппарата в некоторых применениях. Представьте себе, что на Землю спустились пришельцы и наблюдают шахматную игру, которую видят впервые. Они могут понять, что белые и черные ходят попеременно, и собрать частоты ходов всех фигур. Что это может дать для понимания правил игры?
Жорик Епифанов, ученик академика А.Д. Александрова, вечерком вышел прогуляться на лыжах в Цвелодубово. На этот раз его топологические познания завели его в бутылку Клейна, и он заблудился. Стоял мороз. Когда мы заметили отсутствие тополога, Мика Бонгард поставил на лыжи лучших лыжников, захватил шприц с морфием и увел отряд в ночь. Двухчасовой поиск оказался безрезультатным, и мы уже были готовы поднять на ноги милицию, как вдруг появился Жорик. Он был без шапки и более всего напоминал сосульку, которая постепенно начала таять после того, как в рот ему влили полстакана коньяка для сугрева. Когда клиент слегка пришел в себя, мы спросили его, где он потерял шапку. Тогда Жорик расстегнул ширинку и вытащил свой треух, надежно укрывший от замерзания его детородный член. Держи орган в тепле, а голову в холоде, как говаривал генералиссимус Суворов.
Отличный тактический ход многократно использовал известный математик Б.Г. Питтель. Когда кто-нибудь задавал ему вопрос во время доклада, он неизменно произносил: «Погоди, родненький. Потом отвечу», но почему-то забывал.
Однажды в газетах появилась статья о вводе в эксплуатацию вычислительной машины БЭСМ-6 в ЛО ЦЭМИ АН СССР. Статья была иллюстрирована фотографией, изображающей Раю Аккерман со следующей подписью: «На снимке — научная сотрудница Аккерман за трансляцией вычислительного логарифма». Автор полагал, что логарифм и алгоритм — синонимы.
Неизвестно, насколько эта информация заинтересовала широкого читателя, но один из них прислал в институт письмо такого содержания. «Я изобрел аппарат тяжелее воздуха, основанный на принципе конвекции. Вы, ученые, знаете, что это такое, и поэтому я прошу вас по сделанному мной описанию произвести необходимые расчеты и выслать мне результаты вычислений». Запрос активно обсуждался на ученом совете, и поступило множество достаточно остроумных предложений. Среди них первое место было отдано А.А. Корбуту. Ученый секретарь предложил направить изобретателю весьма краткий ответ: «Глубокоуважаемый имя рек. Мы выполнили Вашу просьбу. В результате получилось минус 2.87. Желаем дальнейших успехов в жизни и изобретательской деятельности».
Ответ был в некоторой степени навеян вышедшей в Докладах АН СССР статьей известного авиаконструктора Роберта Ороса ди Бартини «О некоторых соотношениях между физическими константами», представленной академиком Бруно Понтекорво. Рекомендую найти ее и прочесть. Содержание передать для неспециалистов трудно, но смысл состоял в том, что значение всех замечательных констант, таких как ?, должно быть пересмотрено. Не рискую повторить доказательство, но смышленый читатель должен был догадаться, каковы истинные причины ревизии физики и математики. Они состояли в том, что изменились цены на водку. Ранее маленькая (чекушка, четвертинка) стоила 1 руб. 49 коп., а пол-литра — 2.87. Эти числа в некоторой степени были магическими, потому что 1.49 в степени 2.87 дает число 3.14, совпадающее с ? с точностью до 2 знаков после запятой. Повышение цен на водку с необходимостью повлекло изменения значений физических констант.
Не знаю, как у других авторов, но у нас почти весь гонорар уходил на книгодарение.
Некоторые посвящения получились.
Семену Михайловичу Мееркову, двойному тезке маршала Буденного, была подарена книга с надписью «Дорогому Семену Михайловичу от эскадрона авторов» (число соавторов было равно 7). При отъезде Мееркова в США на таможне эту надпись приказали вырезать и изъяли.
Проректору ЛИТМО по научной работе профессору Олегу Фомичу Немолочному: «Маститому ученому профессору Немолочному». (Прошу обратить внимание на корреляцию степени молокоотдачи и мастита).
Худшая из надписей, предназначенная академику Емельянову, гласила:
«Глубокоуважаемому Станиславу Васильевичу с глубоким уважением от авторов».
Работая старшим мастером на 212 заводе при НИИ п/я 128 и 536 (уже не имеет смысла скрывать военную тайну), я однажды покинул вверенный мне пост вечернего дежурного по цеху, сказав своим подчиненным, что ушел на концерт Ван Клиберна в Филармонию. На самом деле я пошел на день рождения Евгения Федоровича Волкова. Как назло, в этот вечер в цехе случился пожар. Загорелся распределительный щит. Накинув асбестовое одеяло, регулировщики загасили огонь, отпустили всех домой и позвонили в филармонию.
В перерыве концерта моя фамилия первый и последний раз прозвучала в филармонии. Объявили, что требуется мое незамедлительное прибытие на место пожара. Кто-то из любителей пианизма немедленно позвонил моей сестре, и она разыскала меня.
Я примчался на такси и вбежал в цех, полный удушливым дымом. Не успел я расспросить о случившимся, как меня позвали к телефону. Звонил начальник цеха, Леонид Германович Кригер (друг профессора Майорова). Мне нечего было сказать, и я натужно имитировал нескончаемый кашель, обещав позвонить позже, как только удастся ликвидировать последствия пожара. В это время явился пожарник и сел составлять акт. Восстановив последовательность событий, предшествующих пожару, он по моему совету записал в акт, что причиной явилось короткое замыкание сопротивления 51 ком в электронном блоке КФ3088095 регулировщиком 8 разряда Васей Индыковым. Конечно, это звучало юмористически, но не для пожарника. Мне надо было выиграть время. В конце концов, выяснилось, что замыкание произошло в проводах, ведущих от генератора постоянного тока напряжением 110 вольт к распределительному щиту. Никакой нашей вины в этом событии не было.
Утром следующего дня я был вызван на ковер к Генеральному по случаю чрезвычайного происшествия. Вместо отчета я предложил заслушать акт пожарника, который вызвал взрыв хохота. В результате я получил благодарность за тушение пожара и 6 дней дополнительного отпуска. Никто меня не предал, что свидетельствует о моей отличной персоналити.
В некотором смысле это поощрение служило компенсацией за 4 балла, выставленного мне в институте на экзамене по технике безопасности. После ответа на вопросы билета экзаменатор спросил меня, был ли я на обязательной экскурсии в пожарный музей. Я отвечал положительно и тут же был спрошен, в каком месте висел макет спринклерной системы. Я отвечал, что в верхем правом углу от входа. «Неверно», — констатировал преподаватель. — «В нижнем левом». И влепил мне четверку.
Однажды мой друг А.С. Иванов достал загодя билеты в филармонию. Два вечера подряд известный скрипач Фихтенгольц давал сонаты Моцарта. В первый вечер слушателей было немного, а наши билеты были в четвертом ряду. Мы были в приподнятом настроении, частично из-за предварительной подготовки. Скрипач начинал трудно, что-то ему не давалось. Выходя из трудного пассажа, он открывал глаза и встречался с нашими. В ответ горизонтальными перемещениями голов мы демонстрировали ему, что недовольны. Постепенно скрипач разыгрался, и мы стали ободрительно кивать ему. На следующий вечер Фихтенгольц вышел на авансцену, поклонился зрителям и персонально приветствовал нас, сказав: «Здравствуйте!».
Как-то раз мы пригласили милую девушку Танечку, стажировавшуюся у нас, на лабораторную вечеринку, но она с сожалением отказалась, потому что у нее были билеты в филармонию. «Неужели Вы ходите в филармонию?» — с серьезным видом поинтересовался я. — «Там же в буфете ничего спиртного не дают».
Владимир Валериянович («Вова») Чавчанидзе был директором Института кибернетики Академии наук Грузии. Физик по образованию, он был отличным директором и неповторимым тамадой. Раз в пять лет в Ленинграде отмечалась годовщина создания секции кибернетики при Доме ученых на Дворцовой набережной, организованной профессором Леонидом Павловичем Крайзмером. Праздник переносился, если Чавчанидзе не мог приехать.
Мы с ним познакомились несколько ранее, на почве закрытых (т.е. секретных) конференций. Первая из них состоялась в Петергофе, в институте морских инженеров, носившем именование в/ч 3089. Там Вова поразил нас новым доказательством теоремы о функциональной полноте. Он сказал с неповторимым кавказским акцентом: «Функция И (или ИЛИ) есть, инверсия есть, а третья функция нам никогда не помешает!».
Вторая конференция, по бионике, проходила в НИИ 33 в Гавани. Попутно замечу, что кто-то спросил американского ученого Фейгенбаума, бывшего одно время советником президента Кеннеди по науке, что такое бионика. Подумав, ученый ответил, что это есть способ выбивания денег из военных. Так вот. На конференции пару дней подряд всем голову морочил некий Болтунов, придумавший так называемый генератор порядка. Никому не удавалось расколоть Болтунова и его сотрудников, пытавшихся зашифровать принцип работы устройства и область его применения шепелявой малограмотностью. На второй день на трибуну вышел Вова и закатил речь по-грузински. В зале сначала воцарилась мертвая тишина, которая позже перешла в гул. Насладившись всеобщим возмущением, Вова царственным жестом призвал к молчанию. Заключительная часть его речи была лаконична и произнесена по-русски. Он сказал: «Ничего не поняли — да? Тогда какого черта вы позволили этим прохвостам дурачить нас целых два дня? Послушай, дорогой, стыдно!».
Зато в Тбилиси на одной из ежегодных всесоюзных конференций по искусственному интеллекту, Чавчанидзе сам сформулировал оригинальную теорию концепта. Мало кто понял, что это такое, но когда Вову спросили, как применять теорию, он неожиданно сказал: «Если молодой мальчик лет тринадцати освоит базовые принципы концепта, он может запросто переиграть в шахматы Бобби Фишера независимо от его национальности». Трудно было с этим не согласиться. Между тем, доклад вызвал острое возражение одного из присутствующих, который после разрешения председателя приступить к вопросам громко заявил: «Доколе мы будем слушать эту билиберду?». Председатель оборвал это заявление, напомнив, что свое мнение можно выразить в ходе дискуссии, а сейчас докладчик только отвечает на вопросы. Возмутитель спокойствия настаивал: «Вот я как раз и спрашиваю — доколе?».
Блестящее знание английского продемонстрировал Генрих Лезин, когда на вопрос преподавательницы, как по-английски будет незабудка, ответил правильно — forget-me-not (буквально — не забудь меня), а после предложения образовать множественное число, немного попыхтев, выпалил — forget-us-not (не забудь нас).
Мы обедали в ресторане Дома писателей, когда наш гость из-за рубежа, понимающий по-русски, вдруг расхохотался. Мы не могли понять причины, пока он не указал на лозунг, выставленный на крыше здания Военно-медицинской Академии, обращенного к Неве. Лозунг был обычным: «Вперед к коммунизму!» Мы не поняли юмора. Тогда гость указал на надпись на невском гранитном берегу: «Якорей не бросать!» Если бы нерадивые граждане, пораженные недостатками капитализма, не бросали бы якорей, то обещание Хрущева построить коммунизм до своей смерти было бы выполнено целиком и полностью.
Еще о лозунгах. Лозунг на здании Института математики Сибирского филиала Академии наук СССР: «Алгоритмически неразрешимые проблемы на службу коммунизма!»
Из меню столовой на Таможенном переулке: «Антрекот со сложным гарниром — только для сотрудников Академии наук».
Над аэропортом столицы Башкирии, города Уфа, горит надпись «ОФО», создавая впечатление, что башкирский алфавит состоит только из одной буквы, и слова образуются методом перекатывания буквы О с горизонтальной черточкой. Конечно, это впечатление обманчиво.
Климат Башкирии — мерзко континентальный. В магазинах можно найти сувенир — глобус Башкирии. Республика обладает самым толстым в мире слоем чернозема и неистощимыми запасами нефти. На необозримых полях повсюду раскиданы нефтяные насосы, называемые в просторечии чавкалками.
Чавкалки служат для добычи нефти и, что несколько неожиданно, для увеселения ворон. Согласитесь, не каждый мог наблюдать такую картину. На проводах, натянутых между столбами, сидели около 20 пернатых, а на чавкалке качалась еще одна. Вороны сидели молча, не каркая, но затем начали галдеть, и та ворона, которая качалась, была вынуждена покинуть качели. Ее заменила другая, сидевшая первая в «очереди». Закончившая сеанс птица пыталась занять место не в конце очереди, а в середине, но ей криком приказали соблюдать порядок. Трудно было оторваться от представления.
Башкирия делает автопилоты, бортовые вычислительные машины для самолетов, трубы и электромеханические бритвы типа «Агидель» (это башкирское название реки Белой) . В подтверждение тезиса о высоком уровне промышленности Башкирии я могу привести тот факт, что вместо обычных сколоченных из досок сходен к речке на даче нашего друга Илика Насибуллина используется трап пассажирского лайнера.
Замечательная история случилась в одном из институтов Таллинна, куда мы часто ездили в командировки. Истопник, проснувшись в середине ночи, взглянул на показания приборов и уразумел, что температура поступающей в систему отопления горячей воды ниже, чем температура возвращаемой воды. Причиной этого странного явления был пожар, причинивший немалый ущерб. В одном из кабинетов на столе лежали две переплетенные диссертации. Одна сгорела дотла, у второй только слегка обуглились корочки. Причину этого явления раскрыли довольно быстро: вторая диссертация содержала слишком много «воды».
Харри Тани был главным организатором и вдохновителем школ, проводимых в Эльби под Пярну. Эти школы мы окрестили встречами на Эльби. Каждый раз, когда он последним садился в автобус, отвозившим нас в Эльби, все кричали ему: «Hurry up!»
Юра Шарашкин (типичная фамилия для эстонца, не так ли?), буерист международного класса, на школе в Эльби обычно слушал выступающих и одновременно точил лезвие конька буера. Это стало вызывать насмешки, на которые Юра благоразумно не реагировал. При встрече на следующей школе на стандартный вопрос, как дела, он ответил: «Перешел на левую руку — мягче!»
Энн Тыугу, тот самый, кто по определению Болдырева, автоматизировал «метод инженерного тыка», продемонстрировал нам систему одну из первых в мире систем искусственного интеллекта под названием «Утопист», которая решала школьные задачки по физике и математике. При вводе данных на телетайп мы сознательно сделали ошибку, заменив слово треугольник на тыугольник. Система тут же прореагировала, затребовав определение нового неизвестного ей понятия.
Саша Астановский на конференции в Рязани, где нас разместили в гостинице, номера которых были переоборудованы из монастырских келий, слегка приболел. Мы заставили его петь под гитару, несмотря на больное горло, посоветовав время от времени глотать из маленькой. После концерта ночью он стал бегать по коридору, пытаясь развеять дурноту. Его поймал разбуженный топотом Аскольд Мелихов, который спросил Сашу, кто он такой. Астановский отвечал, что он аспирант Варшавского. «А я доктор наук профессор Мелихов», — назидательно сказал Аскольд. — «И требую, чтобы вы не мешали моему отдыху».
Два вопроса, которые были заданы по телефону редакторами студии телевидения:
- Скажите, кто у вас в Академии наук занимается распознаванием образов (ударение на последнем слоге)?
- Можете ли подсчитать, какое количество информации содержится в наших новостях?
Семен Гдалевич, наш коллега по ЛОЦЭМИ, написал диссертацию, но акт о внедрении его результатов на предыдущем месте работы — в Институте инженеров водного транспорта — не подписывал заведующий кафедрой по фамилии Ирхин. Причина была видна невооруженным глазом — Ирхин использовал результаты Семена в своей докторской.
Звонки из дирекции ЛОЦЭМИ в попытках решить проблему были безуспешными, и тогда мы потребовали обсуждения этого вопроса на заседании кафедры. Туда поехал и.о. директора Олег Фаянс и я как председатель месткома. Заседание длилось часа два и не сдвинуло дело с мертвой точки. Мы хлопнули дверью и ушли, но в коридоре мне пришла в голову плодотворная дебютная идея. Я возвратился, подошел к Ирхину и спросил его: «Правда ли, что Ваша докторская сейчас находится в ВАКе на утверждении?» Ирхин ответил утвердительно. Я продолжал: «И Вы не боитесь, что кое-кто напишет письмо в ВАК и поставит под сомнение кое-что в Вашей диссертации?». Через минуту я вышел с подписанным актом. Не мытьем, так катаньем.
Перед поездкой в Братиславу меня подселили в люкс гостиницы Академии наук с одним ученым из Иркутска, который в это время работал в Венском институте системных исследований. Он прочел мне лекцию о Братиславе, в которую, по его словам, в свою бытность в Вене ездил уже раз 70 отовариться более дешевыми продуктами. До войны Вену с Братиславой даже связывал трамвай.
На второй день после приезда В.Н. Захаров и В.Н.Вагин в трактире на высоком берегу Дуная познакомили меня с местной водкой — боровичкой, которая в сочетании с пивом произвела на меня неизгладимое впечатление. Кроме того, наши стулья были обращены в сторону Дуная, на противоположном равнинном берегу которого раскинулась Австрия. Роскошный вид на родину Штрауса портили возведенные на нашем берегу многорядные заграждения из колючей проволоки, назначение которых было непонятно. Оказалось, отсюда стартовали на дельтапланах изменники словацкой родины, используя стратегическую высотку. Во избежание повторений этих инцидентов и возвели устрашающие преграды.
Будучи преданным поклонником Грузии, я поспешил на очередной симпозиум в Батуми, посвященный проблемам построения диалоговых систем с докладом об эротетической логике, представленным совместно с А.В.Яковлевым. Термин не имеет общего корня с эротикой. На самом деле эротетическая логика — это логика вопросов и ответов.
Симпозиум, если не считать нашего доклада, был очень интересен, и я многое узнал об особенностях грузинского языка, которыми восхищался уничтоженный тов. Сталиным академик Н.Я. Марр. Мои знания этого языка ограничиваются словарем куда меньше словаря Эллочки-Людоедки. В ходе обсуждения я выразился по поводу того, что слова соцоле и соцоли, означающие невеста и кровать (или наоборот, сейчас не помню), принадлежат одному корню. Это вызвало хохот грузинских лингвистов. Оказывается, в грузинском существуют две буквы Ц, произносимые разно, что негрузин воспроизвести не способен.
Гахов служил комендантом помещения на Серпуховской улице. Это был особнячок, верой и правдой служивший общественным нуждам до революции (публичный дом) и после нее (последовательно — народный суд и наука). Приканчивая третий граненый стакан коньяка по случаю рождения моего сына Димы, Матвей Иванович прослезился и сказал, что очень любит меня. Потом он добавил, что таких, как я, у него было около тысячи. Расспросы выявили, что после ранения на фронте его послали служить начальником лагеря в Туве. Под его началом было 1000 политзаключенных.
Так называлась изданная Воениздатом книжонка из той же серии, что «Лопата — друг солдата». Там говорилось, что любой человек рано или поздно становится алкоголиком. Зависимость степени алкоголизма от времени изображалась кривой, пересекающей абсциссу в точке, в которой начинается зона, называемая болотом беспробудного пьянства (ББП). Выбраться из этой зоны еще не удавалась никому. Поэтому единственным способом нормального существования провозглашалась такая интенсивность потребления алкоголя, при которой погружение в ББП происходит в момент смерти.
После развода со своей первой женой я получил кастрюльку, сковородку, несколько столовых приборов и хрусталь — вазу (мамин подарок) и шесть больших фужеров (подаренных мне гопой по случаю дня рождения). Я пытался отказаться от раздела имущества, но члены гопы устами Шико прошипели мне, чтобы я брал все это, иначе не из чего будет отметить новоселье в ячейке 10,54 кв. м на Сердобольской, куда я переезжал после размена новой трехкомнатной кооперативной квартиры на улице Верности (после я называл эту улицу не иначе, как улицей Скверности или Ревности). Вазу я благополучно разбил, возвратившись как-то из бани. Фужеры же сыграли благотворную роль в моей жизни — из них мы пили водку и вино, а также хлебали супчик, особенно когда в ячейке писали книжку по однородным структурам с большим и малым Крокодилами. Один раз Володя Мараховский — Славин брат — попросил меня дать ему ключи от ячейки на ночь. На следующий день на работе он предстал передо мной удивительно бледный и, заикаясь, сказал, что произошла неприятность. Я было подумал, что у него отказало оружие, но оказалось, что его дама раскокала один из фужеров. Мне с трудом удалось его успокоить.
Нас с детства учили, что одно из завоеваний развитого социализма — это уверенность в завтрашнем дне. С другой стороны, явный недостаток этой передовой общественной формации — это отсутствие туалетной бумаги. Не могу объяснить причины этого феномена, но думаю, что это делалось сознательно — граждане, справляя большую нужду, вынуждены были внимательно читать газету «Правда» прежде чем использовать ее в гигиенических целях. Передо мной стоит счастливое бородатое лицо В.А. Песчанского, когда он неожиданно отоварился в Москве и целый день ходил по столице с венком рулонов туалетной бумаги на шее, как в старые времена носили бублики.
В Севастопольском радиотехничеком институте служил доцент по фамилии Черношварц.
Однажды Екатерина Вторая рассматривала прошение сибирского купца Семижопова о смене фамилии. Императрица подняла документы, и оказалось, что Петр Первый отказал в этом предку купца. Подумав, Екатерина написала такую резолюцию: «Две жопы скостить!»
Директор крупного ленинградского объединения по фамилии Дамский на приеме, представляясь, назвал свою фамилию. Собеседник, протягивая ему руку в ответ, назвал свою — Бабский, что было воспринято как издевательство и чуть не закончилось потасовкой.
Моя сокурсница Леночка Кислик вышла замуж за Пашу Ватника.
Другая моя сокурсница после замужества стала носить фамилию Купершток, и девчонки ей сильно завидовали.
В гимназии у моего отца был товарищ по фамилии Убийвовк.
Слово программист — составное. Первая часть ясна. Вторая же, по моему мнению, происходит от английского слова mist — туман.
У Курта Воннегута я нашел высказывание: «A writer is a person who hates writing (Писатель — это человек, который ненавидит писать)». Перефразируя, я бы сказал, что программист — это человек, который ненавидит программирование.
Как сообщило Бразильское агентство печати Agora SP, ученые Университета Sao Paulo клонировали корову, но в результате эксперимента получился бык. Поразмыслив, ученые пришли к мысли, что непосредственно перед искусственным осеменением корова перемахнула через изгородь к пасущемуся рядом быку, который покрыл ее.