Розенблюм Л.Я.
Борис Львович Овсиевич сыграл большую роль в истории так называемых комаровских школ — неформального союзного семинара, просуществовашего 12 лет параллельно с гавриловскими школами. Прежде всего, он договорился со своим другом Пашкой Ковалевым, который предоставил нам возможность провести первую школу в доме его деда. Дед был послом царской России в Монголии и по-черному пил водку с императором. После революции, которая сейчас скромно именуется переворотом, он уже представлял Советы и продолжал глушить водку последовательно с Сухе-Батором и с Чойболсаном. В минуты протрезвления он переводил монгольский эпос на русский язык. После выхода на пенсию эпос издали, деда выбрали академиком по литературе и дали дом в Комарово.
Боб рассказывал многочисленные истории про своих школьных приятелей, из которых выделялись двое.
Паричко походил на красавца-гусара настолько, что на призывной комиссии его выделили и предложили выбрать род войск, к которому он хочет быть приписан. Паричко подумал и ответил, что хочет быть партизаном. Военком заметил, что партизаны бывают только во время войны, но не в мирное время, на что Паричко сказал, что он не торопится.
Гольдберг был не просто сорванцом, но хулиганом. Когда он сжег классный журнал, его выгнали из школы без права восстановления. Через две недели Гольдберг появился в школе под фамилией Бабочкин и делал круглые глаза, когда педсовет пытался разоблачить мошенника. Метрика и остальные документы свидетельствовали о том, что он не имеет ничего общего с Гольдбергом. Нелишне подчеркнуть, что Гольдберг/Бабочкин стал адвокатом.
Другой Бобовский приятель Лейкин женился на стюардессе, к которой немедленно приклеилась кличка флайбай из популярного аэрофлотовского лозунга «Fly by Aeroflot».
Еще со школьных лет Боб дружил с Наташкой Персиянцевой, которая жила поблизости на Моховой. Однажды Боб завидел ее метров за 200 на улице Фурманова и свистом пытался остановить. Наташка не слышала, и Бобу пришлось пробежаться и объявить о себе мягким, но увесистым ударом пониже спины. Наташка обернулась и … оказалась не Наташкой.
Коммуналка по улице Фурманова, дом 13, где жили Овсиевичи, была занесена в списки жилья, находившегося в угрожающем состоянии. Каждую неделю ЖЭК устанавливал новую подпорку для поддержки потолка. Обои рвались и однажды оголили газету, датированную 1926 годом, в которой было написано, что дом подлежит срочному расселению.
Однажды в квартиру заявился член домкома для записи жильцов в общество Красного Креста. Боб записал своего кота Максима.
Боб, Гаврила и я заканчивали написание обзора по пороговой логике, когда Боб отправился на первую Гавриловскую школу в Томск. По пути из Москвы от отправил соавторам открытку, в которой напоминал, чтобы мы вставили в обзор ссылку на какую-то работу. Мы с Гаврилой немедленно телеграфировали в Томск: «Уже вставили. Мужики». Телеграфистка была уже готова вызвать милицию, но мы сослались на телеграфный бланк, где в графе «имя отправителя» было п редусмотрительно написано: «Мужики Л.Я.».
На комаровской школе в Зеленогорске Боб покорил серьезного вида туристку, которая пригласила его в свою комнату, видимо с определенными намерениями. Боб, однако, появился на публике слишком быстро и, реагируя на наше удивление, признался, что девушка во время увертюры спросила его, что он чувствует, и он, подумав, чистосердечно ответил: «Похоть».
В Цвелодубово Боря решил подшутить надо мной, когда я сказал приятелям, что прошу не беспокоить меня, пока я беседую с одной туристкой, менее серьезной, чем та, к которой Боря испытывал похоть. Боб подложил под пододеяльник моей койки кусок хлеба, раскатанный до кондиции хорошо оформленного экскремента. Примерно через два часа после нашего уединения за дверьми комнаты послышалось шушукание, переходящее во взрывы хохота. Я вынужден был проводить застеснявшуюся девушку в коридор, и тут толпа школьников во главе с Бобом ворвалась в номер. Боб театральным движением сдернул одеяло, но обнаружил там подложенный предмет в его первозданном виде. На вопрос, не зря ли я потратил свое драгоценное время, я отрицательно покачал головой. «Так как же так…», - начал Боб, но я прервал его, сказав, что мне было удобнее использовать его койку.
Боб был экспертом по эксплуатации вычислительной машины ЭВ-80, сделанной в Вильнюсе, и был приглашен туда для обмена опытом. В поезде он познакомился с симпатичной парой, которая тоже следовала в Вильнюс и собиралась остановиться в той же гостинице, где был зарезервирован номер для Боба. К его удивлению, спутники поселились в разные номера. Боб галантно пригласил навестить его, и, почистив перышки после дороги, спутники зашли к нему. Осматривая номер, дама обратила внимание на биде в туалете, на что Боб, абсолютно незнакомый с этим аппаратом и его назначением, подтвердил его полезность. Мужчина вскоре удалился, а дама осталась и, потягивая коньяк, мягко положила руку на Бобовское плечо и спросила: «Боря, Вы действительно думаете, что эта штука нам понадобится?»…
Свадьба Бори и Иры Воронцовой проходила у Ириных родителей. Стол родственников был немедленно прижат к стенке вместе с самими родственниками. Как было сказано в программке американского спектакля «Порги и Бесс», данного на сцене «Промки» (дворца культуры промкооперации, построенного в 30-х годах 20-го века на Каменноостровском проспекте Ленинграда), «мистер Спортинг Лайф пытался превратить пикник в оргию». Роль мистера Лайфа на этот раз играл Витя Варшавский. Апофеозом его деятельности была раздача торта, когда он погружал руку в неразрезанный торт, лепил шар и швырял через весь стол в публику. Возможно, Витино экстремальное состояние было вызвано не столько алкогольным опьянением, сколько ложкой аквариумного мотыля, скормленной Вите моей первой женой Леной в качестве закуски. В результате теща Боба была доведена до прединфарктного состояния и со слезами в глазах причитала: «Я думала, придут ученые, а пришли хулиганы». В конце концов она нашла в себе силы, чтобы сказать: «Надеюсь, что все было как у людей?». «Нет. Не было яиц под майонезом», — последовал ответ. От лаборатории мы подарили молодым мешок подарков, ассортимент которых был весьма широк. Среди них была более чем короткая ночная рубашонка для Иры, про влияние которой на семейную жизнь мы спросили у Боба после окончания «медового месячника». Боб пожаловался, что размеры рубашки таковы, что они могут залезть в нее вдвоем. Мы остались холодны к критике, ответив, что они могут использовать этот предмет конфекциона как им нравится.
Еще один мелкий эпизод. Боб был очень дружен с художником-графиком Борей Власовым, первым мужем своей сестры Женьки. Показателем его высокого профессионализма был факт, что Власову ничего не стоило от руки скопировать билеты в кинотеатр за пару минут. Поджидая как-то Овсиевича, Власов взял с полки книгу Бурбаков «Общая топология» и что-то пририсовал на суперобложке. Когда Овсиевич пришел, Власов показал ему книгу и попросил дать почитать. «Зачем тебе она — ты ведь ничего не поймешь!». «Может быть», - ответил Власов. — «Но тема очень интересна». На обложке форзаца книжки Овсиевич прочел «Общая жопология».
Вилен Петрович Чистов родился, как и я, в Снегиревском родильном доме Ленинграда. Поэтому не было вопроса, ехать или не ехать к нему на 50-летие. Я даже приехал на пару дней раньше.
Компания в составе Славы Горбатова, его оруженосца Гамлета, Валеры Захарова и Вили Хазацкого ехала поездом, и мы с юбиляром пошли на вокзал встречать их. Поезд подали задом наперед, так что мы потратили несколько минут в поисках нужного вагона. Все пассажиры уже вышли, и мы обратились к проводнице, прося ее вспомнить, не ехала ли в ее вагоне калоритная группа ученых. Проводница не потратила ни секунды, чтобы вычислить, о ком идет речь. Она грустно сказала, что подонки уже вышли. Оказалось, что в течение всего пути, наверняка более суток, Слава режиссировал театрализованное исполнение известной миру песни
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый мой идет,
На нем защитна гимнастерка
Она меня с ума сведет.
Квартет пел досточно слаженно, но Славу не удовлетворяли детали. Например, после первой строчки исполнителям приписывалось всматриваться, приложив ладонь козырьком к глазам и модуляциями голоса выражать неизбежность сексуальных последствий последней строки. Импровизировать исполнителям не разрешалось. Все было строго предписано режиссером, который умолкал только в паузах для принятия напитков, которые использовались скорее для поддержания сил на репетиции, чем для поднятия духа. Теперь понятно, почему измученная перманентной репетицией и жалобами пассажиров проводница так нелестно рекомендовала квартет.
Если Витя Варшавский что-нибудь делал по хозяйству, он обязательно получал травму, обычно несущественную, за что я прозвал его травматозавром. Такой же термин следовало бы приклеить Чистову.
На конференции в Таганроге мы играли в футбол и стали свидетелем борьбы за верховой мяч между героем рассказа и одним ученым из Владивостока. Оба тела находились в апогее, когда раздался душераздирающий крик Вилена. После падения тел обнаружился ущерб на на лбу Чистова размером с пол-яблока, который соперник откусил и выплюнул. Когда кровь удалось остановить и Чистов мужественно занял более безопасное амплуа голкипера, мы со сжатыми кулаками решили проучить виновника, но сдались, когда он заявил нам, что он травмировал не нарочно и что травма могла бы быть более серьезной, если бы у него были свои, а не вставные зубы. Так или иначе, этот человек больше в нашем поле зрения не появлялся.
На гавриловской школе на Иссык-Куле Чистов, занимавшийся ранее самбо, вызвал на поединок Витю Варшавского, отдававшего предпочтение классической и вольной борьбе.
Кстати, тренер последнего классифицировал виды борьбы следующим образом: «Борьба делится на классическую, вольную и классовую. Последнее время выделилось самбо». Пытаясь перевести Витю в партер, Вилен ударился о дерево и содрал кусок кожи с лица. Ему было зачтено поражение. Тогда он вызвал на поединок меня (я тоже занимался самбо), но мы были в разных весовых категориях (я — намного легче), и Вилен обязался завершить схватку в течение минуты. Это ему не удалось.
Гуло Ананьевич Ананиашвили — абсолютно экстраординарный человек. Доказательство? Это единственный грузин, владеющий литовским языком. Странно? Нет. Гуло учился в аспирантуре в Москве и разделял комнату в общежитии с другим аспирантом, литовцем. Зачем ему было нужно учить язык, который он не может использовать? Неверно, он под Новый год выезжает в Вильнюс и выступает там как уникум по местному телевидению. Цель оправдывает средства.
Гуло — большой знаток истории и демографии Кавказа. Однажды на школе в Загульбе под Баку он после трехчасового разговора с коренным бакинцем Фуадом морально нокаутировал его, убедив, что он вовсе не азербайджанец, в чем он и его родители были ошибочно уверены, а грузин. Видели бы вы рыдающего Фуада!
Гуло не ел свинину и на школе в Карабахе настойчиво допрашивал кухонных работников, из чего приготовлены котлеты. Они не могли ответить на этот вопрос, потому что сами не знали ответа. Им было только ясно, что котлеты обладают таким оригинальным вкусом, что их никто не ест, так что приходится перекручивать вчерашние котлеты и подавать их снова, и так до бесконечности. Гуло отказывался и от гарнира, в качестве которого всегда выступала гороховая каша. Причины он не объяснял. В результате родилась эпиграмма: «Интеллигентное Гуло совсем на школе не жрало».
Однажды я ожидал визита Гуло у себя дома на Сердобольской. В это время зашла наша приятельница Галя Азатьян и сказала, что только что проехала мимо шикарного грузина в национальной одежде с пистонами и кинжалом. Конечно, это был Гуло. Он пришел не один, а со спутником, который не говорил ни на каком понятном языке. Точнее, он вовсе не говорил, а только ел и пил. История этого человека необычна. Он жил в деревеньке на севере Ирана, где говорили на диалекте, отдаленно напоминающем фарси. Когда юношу послали учиться в Тегеран, он стал интересоваться историей своей общины и выяснил, что предки когда-то мигрировали из Грузии. Заодно он увлекся примитивным марксизмом и начал бороться за автономию. В результате его выслали в Грузию, где Гуло приставили к нему наставником. Определили «грузоиранца» в Академию наук Грузии с весьма приличной зарплатой, превышающей Гулошную, но в результате знакомства с Грузией эпохи развитого социализма он перестал заниматься марксизмом и реэмигрировал обратно. Так вот, Гуло со своим подшефным съели обед с закуской, первым и вторым, запивая водкой и винами, затем перешли к пирожным типа эклер, съев по крайней мере штук по 10, а затем переключились на яблочный пирог размером со стол, специально приготовленный тещей.
Сладкоежки аккуратно отрезали куски площадью квадратный дециметр, которые исчезали через несколько секунд. Казалось, что гости даже не жуют. Когда две трети пирога аннигилировали, мой 12-летний сын Дима горько заплакал и плакал потом каждый раз, когда слышал в наших разговорах имя Гуло. Перед уходом Гуло вытащил из кармана и вручил мне то, что назвал подарком. В роли оного выступала расписка, из которой явствовало, что пять (5) бутылок чачи изъято из багажа авиапассажира Г. Ананиашвили, пытавшегося провезти недозволенные предметы.
Гуло обожал сласти. Любителям литературы напомню, что нельзя путать сласти со сладостями. Сладости бывают исключительно сексуальными.
Сначала вернемся к сластям. Перед самым отъездом в Штаты Эрик Фирдман поехал в Тбилиси, где Гуло пригласил его на день рождения брата. Провожая гостей, именинник вручил Гуло громадный торт в картонной упаковке. Неожиданно пошел дождь, намокшие бечевки не выдержали веса, и торт утонул в луже. Гуло охнул и начал выгребать куски руками и класть их в полиэтиленовый пакет, который приказал держать Эрику, несмотря на его протесты. «Глупый», — приговаривал он. — «Мы отскоблим верхний слой крема, и я тебя уверяю, что ты утром пальчики оближешь».
Теперь о сладостях.
На свердловской школе, проводившейся на турбазе «Хрустальная», мы играли принципиальный футбольный матч с местными. Дело происходило в 30-градусный мороз, и незадолго до конца встречи Гуло вдруг завопил и убежал в дом. Победно закончив матч, мы разошлись по номерам, помылись и пошли навестить Гуло, чтобы узнать, что случилось. Нам предстала совершенно из ряда вон выходящая картина. На кровати, как на гинекологическом кресле, возлежал нагой Гуло, а Толик Гиоргадзе держал электрообогреватель на опасном расстоянии от достоинств Гуло. Мы упали от хохота. Гуло отморозил органы, потому что играл в кальсонах без трусов. Гуло же был погружен в процесс размораживания и сохранял серьезность, объяснив, что, в отличие от нас, у него пока нет детей. Метод был выбран правильно, потому что позже Гуло последовательно родил двух очаровательных девчонок.
Гуло был секретарем оргкомитета Всесоюзной конференции по искусственному интеллекту в Тбилиси и был постоянно занят. Едва конференция кончилась, как он сообщил Диме Поспелову и мне, что приглашает нас вечером к себе домой, и снова исчез из поля зрения. Число прибывших по нашей наколке много превышало ожидаемое. Поэтому Гуло помрачнел, но справился с собой, хотя только частично. Он взял обязанности тамады на себя, и все тосты его звучали одинаково, за исключением перестановки имен друзей, которых он называл. Так, если в первом тосте говорилось «Я счастлив видеть здесь наших лучших друзей Диму, Леку и т.д.», то во втором — «Я счастлив видеть здесь наших лучших друзей Леку, Диму и т.д.»
В наш последний приезд в Тбилиси Гуло и Толик Гиоргадзе долго водили нас по городу. Толик все время порывался повести нас в ресторан, но Гуло довел нас почти до состояния голодного обморока, обещая шикарное застолье в его доме на Грозненском переулке. Действительно, мы попали за многолюдный стол с весьма сумрачными участниками. Оказалось, что это были поминки по человеку, которому Гуло сдавал первый этаж дома.
Гуло, оказалось, знал по-французски и выполнял функции переводчика в поездке группы сотрудников Института кибернетики во Францию. Там они случайно познакомились с семьей грузин, эмигрировавших из Грузии после революции. Сопровождающий их «сурок» (представитель Комитета государственной безопасности, неофициально сопровождавший делегацию советских граждан за рубеж) запретил им общаться и заявил, что их больше никогда не выпустят за границу. Едва вернувшись в Тбилиси, Гуло записался на прием в КГБ и нанес упреждающий удар, настучав, что сопровождающий дискредитировал советскую науку. На заработанные во Франции деньги Гуло удалось осуществить свою мечту. Он заказал в ателье традиционную грузинскую одежду и купил кинжал.
Диссертант В. Чапенко: «Автором найдены выражения для функций возбуждения основных типов триггеров».
Отзыв: «Утверждение автора следует понимать в том смысле, что они были найдены им в раритетной книге Фистера 1958 года издания».
Член Ученого совета профессор Тимофеев: «Владимир Иванович, вы тут рассказывали о методе автоматического распознавания танков. А что если объектом является телега с поднятой оглоблей? С какой вероятностью она будет принята за танк?»
Диссертант Тимохин (подумав): «Я распознаю объекты в инфракрасном свете. Телега не излучает».
Член Ученого совета: «Вы тут говорили о внедрении ваших результатов в мелиорации. Расскажите, пожалуйста, подробнее».
Диссертант Гера Адельсон-Вельский: «Собственно, речь идет не о мелиорации, а скорее об орошении. Пришли ко мне какие-то люди из Туркмении. Спросили, как поливать. Я обещал подумать. Придумал. Эти люди пришли назавтра, я им все рассказал, и они ушли».
Эпиграф диссертации А.А. Вишневского: «Юбилею Ленинского комсомола посвящаю».
Отзыв на диссертацию В. Копыленко: «Часто используемое автором словосочетание безызбыточная реализация? неудачно и, возможно, заимствовано от хоккейных комментаторов, использующих избыточное понятие численное большинство?».
Телеграмма после защиты: «Спасибо. Защитил с численным большинством 13:0».
Член Ученого совета профессор Тимофеев: «Скажите, пожалуйста, знакомы ли Вы с результатами супругов де Дезире, опубликованными в Париже в 1882 году? Мне кажется, большая часть их результатов перекрывает ваши».
Диссертант Я. Новосельцев: «Я никогда не видел этой работы и даже не слышал о ней».
Профессор Тимофеев: «А следовало бы!»
Цитата из диссертации Харри Тани: «… в этом случае граф обращается в пустой — см. рис. на стр. 46". На этой странице была только подпись: «Пустой граф».
Из заявления, поданного на матмех ЛГУ: «Прошу принять меня в оспирантуру».
Резолюция ректора А.Д. Александрова: «Атказать!»
Из характеристики, выданной для защиты: «Иногда вызывает на себя антисемитские поступки».
Дима Поспелов обнаружил в Новосибирске улочку, круто спускающуюся к Оби. Ее название: «Коммунистический тупик».
На Петроградской стороне в Ленинграде была тихая улочка под названием улица Эдисона. Широко развернутая кампания под лозунгом «Россия — родина слонов» заменила Эдисона на Яблочкова. Светлее от этого улочка не стала.
«Некоторые обобщения многозначной логики на двузначный случай». Tезисы представлены мною на конференцию по многозначным логикам в Ужгороде и приняты оргкомитетом.
«Вопросы моделирования искуственного интеллекта естественным». Тема рекомендована мною Володе Перекресту, который очень хотел поехать на конференцию по искусственному интеллекту в Тбилиси.
Келдыш — яичница из двух яиц с сосиской в столовой Президиума Академии наук
Корабельные булевы функции — булевы функции, используемые для описания функционирования корабельных устройств автоматики
Люмпен-кандидат - молодой ученый в должности младшего научного сотрудника (кандидата наук) с окладом 175 рублей, выплачивающий алименты
Нехайвей - антоним к слову хайвей (highway — автострада)
Общее собрание Академии наук - встреча академиков с учеными
Популизатор - член общества по распространению знаний
Травматозавр — человек, обычно получающий травму, делая что-нибудь по хозяйству
Сперматозавр - сексуальный бандит
Член-кореш - приятель, состоящий член-корреспондентом Академии
Член-корочки - удостоверение члена-корреспондента Академии
У Димы Поспелова был аспирант из Югославии по имени Живко Тошич. Защитив диссертацию, он уехал в свой родной Ниш и исчез из поля нашего зрения. Как-то раз на семинаре кто-то вспомнил один его результат, но затруднялся воспроизвести фамилию автора. После некоторой паузы он вспомнил: «Жопко Писич».
Если Витя Перчук может считаться приемным отцом термина корабельные булевы функции, то Анатолию Абрамовичу Шалыто безусловно принадлежит пальма первенства в исследовании их подкласса — бесповторных функций. С присущими ему экспансивными эскападами Толя нападал на всех, доказывая, что именно бесповторные функции чаще всего встречаются на практике. Практика его была неразрывно связана с судпромовским объединением «Аврора». Одним из объектов Толиного фронта однажды оказался Николай Геогиевич Болдырев (раздел, посвященный ему, приведен в продолжении воспоминаний). Хватая Болдырева за рукав, Толя голосом, не терпящим возражений, доказывал свой тезис, пока это не надоело Болдыреву, который, как обычно, заглатывая свою выпавшую челюсть, не спросил его: «А как по-вашему, раз в год — это часто?»
Надпись на экземпляре нашей монографии по апериодическим автоматам, подаренной Толе, гласила:
Эту книгу в день защиты
Дарим мы А.А. Шалыте.
Мы уверены — Шалыто
Будет очень знаменито!
Пророчество сбылось…
Попутно спрошу у ученых, сколько стоит кандидатская диссертация? Не угадаете! Когда вследствие аварии на станции метро «Площадь Мужества» рухнули стены стоявшего неподалеку одного из зданий «Авроры», то Толя лишился единственного экземпляра рукописи диссертации, запертой в ящике стола, хорошо видимого снаружи ввиду отсутствия стены. Толя полез бы достать плоды своего кропотливого труда, но милиция никого не подпускала к остаткам здания. Один из членов рабочего патруля спросил Толю, о чем он грустит. Узнав причину, он рискуя жизнью, достал рукопись. На вопрос Толи: «Что с меня?», рабочий сильно удивился и сказал: «Дай на маленькую!».
Лично я хочу выразить Толе сердечную признательность за то, что в своей последней на настоящий момент книге он золотыми гвоздями прибил мое имя к роскошному зданию Науки, назвав одну из моих формул разложением Розенблюма. Специалисты могут понять, что такое разложение, но для остальных это звучит двусмысленно. Разложение кого и где?
Побывав на северном Кавказе, Толя привез оттуда мне в подарок ставшую настольной книгу «Об оценке производительности быков», в которой я нашел интереснейший факт. Оказывается, время эрекции элитных быков при подходе к станку, имитирующему коровий зад, равно нулю!
Я знаю всего двух человек, которые обожают херес, открытый наполеоновскими офицерами в Испании — Диму Поспелова и Мишу Мельникова. Впрочем, вру. Тема хереса (на Курском вокзале) нашла достойное отражение в Венечкином опусе «Москва-Петушки». Мельников утверждал, что херес обладает редким качеством: балда сохраняется дольше, чем после принятия любого другого напитка.
Впрочем, Миша был экспериментатором. Однажды он провел несколько дней своей командировки у изголовья моей кровати, где я лежал, простреленный радикулитом. Этот был особенным. Через каждую минуту при попытке смены положения беспомощного тела его вздыбливало, как будто включался рубильник на 220 вольт. Миша пытался вытащить меня из плачевного состояния десятком алкогольных напитков, что помогало, но не надолго. Пытаясь найти лекарство для меня методом перебора, он остановился в результате на коктейле, состоящем наполовину из дешевого кубинского рома и кефира в равных пропорциях. Зажмурив нос, я принял адскую смесь большими глотками. Реакция страдающего болью организма от введения этого зелья не имела никаких особенностей. Зато после выздоровления, наступившего после отъезда Миши в свой родной Новочеркасск, я приобрел другую болезнь, я бы сказал психического свойства. Стоило мне выпить стакан кефира, как я ощущал во рту специфический вкус рома.
Не могу также не вспомнить в связи с описанной выше плачевной ситуацией, что Миша также придумал оригинальную транспортную систему для доставки моего тела в туалет. Я с криками, матом и стенаниями сбросил свое тело на подтащенный к кровати ковер, на котором Миша транспортировал мое бренное тело в туалет. Не буду рассказывать, сколько времени потребовалось для восхождения на унитаз и на обратную дорогу. Не стоит останавливаться на интимных подробностях.
Некий А.А. Вишневский из Новосибирска опубликовал статью, во введении которой было написано: «Настоящая работа является прямым воплощением в кибернетику идей академиков А.И. Мальцева и В.М.Глушкова». Естественно, такую статью нельзя было не опубликовать, несмотря на наличествующие перлы типа: «Вектор Z является скалярной величиной».
Но жемчужиной статьи была теорема, которую здесь я умышленно упрощаю, сохранив, однако, плодотворную дебютную идею доказательства.
Теорема
(x + y)z = x2 + 2xy + y2
Доказательство. Справедливо при z = 2.
Согласно известному анекдоту, Бог распределял достоинства среди представителей различных наций, благославив желание немцев быть самыми пунктуальными, французов — самими любвеобильными, американцев — самыми деловыми и т.д. Когда очередь дошла до евреев, они его попросили быть самой умной нацией. Бог чертыхнулся, но согласился с одним условием — пусть каждый сотый из евреев будет полным дураком.
На какой-то из Гавриловских школ появился рыжий малый, которого невзлюбили все, в том числе и семиты. Его сразу окрестили Сотым. Более того, перед его докладом мы установили приз на лучший убийственный вопрос докладчику. Едва Сотый начал доклад словами «Целый ряд устройств …», как он был прерван Борей Овсиевичем, который спросил: «Не можете ли Вы уточнить, какой ряд Вы называете целым?»
Академик АН Латвйской ССР Якубайтис делал доклад в США на английском и по ходу доклада ввел понятие обобщенного состояния автомата, которое назвал united state. Затем ему понадобилось расщепить подмножество обощенных состояний, и он заявил: «And now our goal is to destroy the United States» (что буквально значит: «Наша цель теперь — уничтожить Соединенные штаты»). Зал раскололся от хохота.
На школе в Плявинясе ученик МАГа Володя Копыленко делал многочасовой доклад, в котором было масса неточностей и дырок, что вызывало ожесточенные вопросы аудитории. Это мешало автору продвинуться вперед, и дело дошло до того, что МАГ даже запретил своим сотрудникам задавать вопросы. На заключительном банкете Копыленко поблагодарил за критику и сказал: «Вы почти потопили меня, но я выплыл». Последовала реплика Якубайтиса: «Выпьем за то, что не тонет».
Не помню, какой праздник отмечался в квартире Варшавского на улице Рашетова, но хорошо помню, что народу собралось столько, что было невозможно пробиться в совмещенный туалет. Пытаясь найти выход из положения, я выгнал всех с балкона и немедленно приступил к делу, любуясь совершенством окрашенной золотом параболы на фоне роскошных дубов и переводя взгляд сверху, с высоты пятого этажа, вниз. В середине параболы я неожиданно наткнулся на острый взгляд женщины, стоявшей на одном из соседних балконов на уровне второго этажа и сканирующей мою струю снизу верх. Наши взгляды сверкнули, как обнаженные шпаги, и женщина мягким голосом скорее попросила, чем потребовала: «Прекратите, пожалуйста», на что я твердо ответил отрицательно: «Простите, но я не могу».
Помню празднование Нового года в одном доме на 5-й Советской, где я, будучи студентом, познакомился с весьма интересной девушкой, про которую мне сказали, что в Питере ее называют «мисс Интурист». Наверное я тоже понравился ей, потому что часов в 8 утра она собралась уходить и попросила меня проводить ее. Была отличная погода. Мягко кружил снежок. Я хотел было поймать такси, но она отговорила меня, предложив пройтись пешком до «Астории», где у нее был служебный номер. Разговор не утихал, и казалось, что мы давно знаем друг друга и расставаться вообще нет смысла. Девушка пригласила меня на чашечку кофе и нажала звонок служебного входа. Как назло, я в этот момент почувствовал столь настойчивый позыв моего мочевого пузыря, что вынужден был удалиться на некоторое время. Девушка, не понимая причин моего исчезновения, звала меня, но я был не в силах остановить процесс. Больше мы никогда не виделись.
Боря Овсиевич хвастался, что он — единственный человек на земле, умудрившийся окропить золотой струей министра иностранных дел республики Чад. В студенческие годы Боб с несколькими сокурсниками, среди которых был студент из Африки, летом поехал в Крым. В первый же вечер компания изрядно поддала и не заметила, что чернокожий компаньон вышел на двор. Через некоторое время решил посмотреть на луну и Боб. Поливая корни дерева, он заметил, что под ним шевелится что-то темное, слившееся с чернотой ночи. Окропленный предмет через несколько лет после окончания института стал министром иностранных дел республики Чад.
Собравшись дома у Варшавского в связи с приездом румынского коллеги Констатинеску, мы долго инструктировали его, как пить спирт — выдохнуть, выпить стакан, запить водой и только потом дышать. Гость терпеливо выслушал наставление, а затем медленно выцедил содержимое стакана сквозь зубы.
Мы с Бобом перевели три книжки с английского в издательстве «Мир». Этот род деятельности назывался переводом с английского на сберкнижку.
Приведу по памяти цитаты из наставлений по использованию предметов обихода, удачно переведенных на русский. Инструкция по использованию костюма из дралона рекомендовала следующий метод стирки: «Не рвать и метать, а вешать его мокрокапающим», а инструкция по использованию автоматического зонтика «Три слона» — «Осторожно вкладывая кончики, тащить до упора».
Валера Песчанский и Слава Мараховский, или Большой и Малый Крокодилы, как мы их называли, подготовили доклад для гавриловской школы в Карабахе (Крым), посвященный методу решения задачи о синхронизации цепи стрелков. Для иллюстрации метода они нарисовали большой плакат, в котором состояния автоматов были обозначены цветными кружками и треугольниками. В ходе доклада они апелировали, в основном, к МАГу, обращая внимание на переходы из красного в зеленый, из зеленого в желтый и т.д. МАГ кивал. После доклада выяснилось, что МАГ — дальтоник.
Однажды я столкнулся с Колей Ивановым, молодым сотрудником ЛОЦЭМИ, на только что введенной в эксплуатацию второй станции «Технологический институт», где он растерянно изучал цветные указатели. Я спросил его: «Ты что, дальтонизмом занимаешься?»
На конференции в новосибирском академгородке во время перерыва Марик Карповский подошел к Олегу Борисовичу Лупанову и задал ему вопрос о том, влияет ли число изменений значений булевой функции от набора к набору на ее сложность. Лупанов, внешне напоминавший батьку Махно, закрыл глаза и начал чесать затылок. Минуты через четыре он вымолвил: «Понятно!», резко повернулся и ушел, оставив Маркушу в полном недоумении. Я был свидетелем.
Эдик Попов привез в Новосибирск свою систему искусственного интеллекта «Поэт», про которую рассказал на семинаре и продемонстрировал, как она работает. Один из «неверующих» тут же попросил автора задать системе такой вопрос: «Сколько в Новосибирске котов?» Эдик ввел текст в систему, которая ответила: «Котов Вадим Евгеньевич — один».
Я как-то приехал в Академгородок с поручением своих сослуживцев купить валенки, виденные кем-то в местном универмаге. Я взял три пары нужных размеров и пошел платить в кассу, но тут же был остановлен продавцом, которая потребовала предъявить ксиву. Валенки отпускались только инвалидам, к которым я мог бы быть легко причислен как идиот. Но соответствующей ксивы у меня не было.
Глушковский институт кибернетики получал финансирование от многих организаций, в том числе от Военно-морского флота. Одна из встреч участников разработки крупного проекта, представителей заказчика и экспертов состоялась в Каневе, на родине Шевченко. На высоком берегу Днепра стояла усадьбы Кобзаря, полностью реставрированная после войны. Считалось, что усадьба была подожжена немцами. Но экскурсовод развеяла это всеобщее заблуждение, сказав, что при освобождении Украины от немецко-фашистских захватчиков наши прямой наводкой снесли усадьбу на стратегическом холме.
Приехав в Киев за день до начала встречи, Дима Поспелов и я посетили институт кибернетики, поговорили с Капитоновой, Летичевским, Рабиновичем, Ковалем и Чайкой, переночевали в гостинице и утром рано перед рейсом Киев-Канев на «Ракете» зашли в ресторан на берегу Днепра, где позавтракали и выпили на дорожку. Настроение было мирное, и мы не предполагали, что скоро нагрянут тучи.
Позади салона была стойка, где подавали напитки и пиво. Мы остановились на пиве, попросив дать легкую закуску, которой не оказалось. Бармен предложил нам яйца, и мы согласились. Из шести поданных яиц мы осилили только два, но поскольку за все уже было уплачено, мы не нашли ничего лучшего, как швырять оставшиеся в салон, выкрикивая имя получателя. Помню, что одним из них был Володя Лазарев. Когда яйца кончились, мы пошли на палубу полюбоваться на Днепр, но застряли у трапа. Чуден Днепр при тихой погоде.Толстенная официантка попросила пройти, и тут Дима с неожиданной ловкостью сгреб ее и перенес на свободное место. Официантка не сопротивлялась, но произнесла что-то неодобрительное. Вкусив красоты природы, мы возвратились на свои места и уснули.
Когда «Ракета» пришвартовалась к пристани в Каневе, нас неожиданно препроводили в отделение речной милиции. Выяснив наши личности, майор милиции предложил заполнить подписки о невыезде. Мы пытались выяснить, в чем нас обвиняют, но майор ответил, что следствие еще не закончилось и что он нас вызовет позже, а пока что мы свободны. Совершенно обалдевшие, мы поселились в гостиницу и безрадостно ожидали экзекуции.
Через два дня майор сказал, что нас обвиняют в хулиганстве, выразившемся в том, что мы бросали яйцами в члена ЦК итальянской компартии, которого сопровождал член ЦК КПУ (Центральный комитет Коммунистической партии Украины). Этот последний член инициировал обвинение через прокурора Винницкой области. Дело обещало быть серьезным, потому что свидетелями обвинения стали бармен и официантка. Они утверждали, что к моменту посадки в «Ракету» мы оба были уже сильно интоксицированы и во время рейса продолжали пить и хулиганить, не останавливаясь. Официантка свидетельствовала также, что она видела нас пьяными уже в течение недели, полагая, что мы киевляне. Мы указали майору на то, что приехали только накануне, но он отвечал, что понимает абсурдность дела, но бессилен помочь нам из-за давления прокурора области.
На следующий день приехал Виктор Михайлович Глушков, который тоже был членом ЦК КПУ и фигурой более заметной, чем его безвестный сочлен, и после его вмешательства дело было прекращено.
Дима настолько сильно перенервничал, особенно в связи с тем, что он только что перешел из МЭИ на работу в ВЦ АН СССР, что тут же уехал из негостеприимной на этот раз Украины.
Больше мы яйцами никогда не бросались, учитывая, что не все наши друзья способны ловить их, а многие страны имеют аж по две компартии.
Один из таллинцев, Томас П. Плакс, на конференции в Академгородке рискнул пройтись по травке к пляжу на берегу Оби, не взирая на вывешенные повсюду плакаты об опасности заражения энцефалитом от клещей. Через час он в местной больнице уже просил вытащить клеща из ноги и сделать прививку против энцефалита. Клеща удалили, но прививку делать отказались, ссылаясь на то, что гамма глобулин есть для местных детей, но не для приезжих дядей. Инкубационный период, сказали они, составляет 1-7 дней. Перепуганный эст помчался в аэропорт, но билетов в Таллинн не было, и он вынужден был лететь с нами в Питер, где я отвез его на Витебский вокзал. По-видимому, страх его не повлиял на аппетит, и он умудрился опоздать на поезд, позвонил мне и мертвенным голосом сообщил новость. Утром следующего дня после ночевки у меня дома я вновь отвез Томаса на вокзал, и вечером повеселевшая жертва сообщила мне по телефону, что в Таллинне гамма глобулин для него нашелся.
Второй клещ, homo sapiens, по фамилии Клещов, о котором хочется рассказать, переселился из Ленинграда во Владивосток, где надолго застрял в Институте автоматики Дальневосточного научного центра АН СССР, испортив жизнь многих сотрудников потоками кляуз. Когда как-то речь зашла о нем, я порадовал аудиторию сообщением о том, что Клещов до приезда во Владивосток носил другую фамилию. «Какую?» — спросили меня. Я ответил: «Клещев-Энцефалитный».
Алик Летичевский допивал кофе в столовой турбазы в Плявинясе во время Гавриловской школы, когда что-то твердое ударило по его губам. Алик растерялся и, с трудом сдерживая крик, вызвал повара. Повар поковырялся в чашке и без изменения выражения на лице вытащил оттуда сваренное без скорлупы яйцо, присовокупив, что добавление оного в кофейное ведро с целью экономии привозного продукта даже улучшает вкусовые качества кофе и что он огорчен, что яйцо не было выловлено из бадьи до разлива.
Юля Капитонова с соавторами в одной из своих книг предложила именовать логические элементы И. ИЛИ и НЕ соответственно иторами, илиторами и неторами. Жаль, что это предложение по непонятным причинам не нашло широкого применения, как и предпринятая значительно раньше попытка модернизировать русскую орфографию заменой правописания слова заяц на заец.
Впрочем, историографы Нобелевской премии давно уже установили факт, что эти премии часто присуждаются не за сами инновации, а за удачные термины, приклеенные к чужим или повторенным результатам.
Помню, что читал на английском языке какой-то роман болгарского автора, в котором герой заявляет, что выиграл Нобелевскую премию, а затем уточняет, что выиграл ее в карты у Нобелевского лауреата.
Инна Воклер в недавнем телефонном разговоре напомнила мне историю об одной из школ в Мозжинке, где на 38-й даче мы в свободное время вынуждены были глушить ликер, потому что других напитков поблизости не было. В конце концов, я решительно отказался от продолжения, заявив, что не могу больше, потому что и так приклеился к стулу. На призывы пройти прогуляться по улице я тоже решительно отказался, мотивируя это холодами и отсутствием подходящей одежды. Все же меня заставили подчиниться, и я одел на себя все что мог, но вышел на улицу в тапочках.
Девочки из ИПУ привезли на дачу кулек отличного кофе, но забыли прихватить кофемолку. Пришлось использовать утюг, удары которого могли привести к уничтожению дачи.
Странновато вел себя Гера Адельсон-Вельский — приходя на 38-ю дачу, он без промедления приглашал кого-нибудь из девушек потанцевать.
По поводу появления Инны Володя Лазарев заявил, что не стоит пускать на школу детей. Обидевшись, Инна для морального убиения Лазарева сочинила стихи, которые прочла на банкете. По-видимому, адресат не понял юмора и решил, что Инна в него просто влюблена, что породило между ними в дальнейшем сложные отношения.
Я люблю выпить с друзьями, но не считаю себя алкоголиком хотя бы потому, что чувствую порог и при сильном поддатии валюсь спать. Рекомендую вам следовать моей тактике, но с оговорками. Старайтесь не ложиться в девичьи койки. До определенного момента я не знал этого, и после перехода в предпороговое состояние рухнул в койку Сони Котляр на 38-й даче, где меня компания и оставила до прихода в приемлемое состояние. Видимо, запах женского духа привел меня перед пробуждением в лирическое состояние, и я обнял предмет, источавший тепло. В тот же миг все обитатели комнаты проснулись от моего истошного крика: я обнял раскаленную батарею парового отопления. Когда все снова заснули, в номер вернулась Нина Абрамова, которая, не заметив присутствие внештатного мужчины в моем печальном образе, начала раздеваться, развешивая части своего туалета на стулья. Когда она обнажилась полностью, взгляд ее скользнул по мне, и раздался высокочастотный разрывающий душу визг.
Наутро в номер постучался Чистов. Он сказал, что собирается бить мне морду за какие-то мои неблаговидные деяния, виденные им во сне. Какие — осталось тайной, ибо Вилен не помнил деталей.
Не помню уже, сколько лет знаю Аню Янковскую. Она меня не раз удивляла своими результатами, но более всего — когда приехала в Таганрог на защиту своей диссертации.
За неделю до приезда она родила ребенка и оставила его на попечении мужа в Томске. В то время в Таганроге была большая конференция по однородным структурам, так что мы пересеклись, как говорится. Естественно, при встрече я задал вопрос, как обстоят дела, имея в виду предстоящую защиту. Ответ был неожиданным для меня: Аня пожаловалась, что от приливов молока у нее болит грудь.
Аня Толмачева жила в Риге, и на банкете по случаю окончания международного конгресса время от времени просила меня потанцевать с ней. Больше всего ей хотелось продемонстрировать публике бальное платье, сшитое накануне ее бабушкой. Поскольку веселие за столом еще далеко не кончилось, мне пришла в голову идея поручить ее иностранным танцорам. До банкета мне пришлось довольно много разговаривать с французами из Тулузы, занимавшимися близкими проблемами. На этом пути были серьезные препятствия. Я не говорил по-французски, а они не говорили по-английски. В результате я использовал английские термины, заменяя произношение окончаний tion с «шн» на «сьон». Пока дело касалось формул и схем, мы понимали друг друга. Подведя Аню к столу французов, я испытал языковые затруднения в полной мере и не помню уже как попросил их шефа потанцевать с дамой. Он это сделал с видимым удовольствием и после танца привел Аню за наш столик. Потом Аня попросила меня повторить процедуру. На этот раз француз, отведя меня в сторону, сунул мне в ладонь бумажку, на которой был написан номер его номера. Судя по всему, он определил, что я совмещаю две профессии, одна из которых — теория автоматов, а вторая — сутенерство. Он ошибся.
Рассказывая эту историю, я припомнил, что моя однокурсница Юля Лутовинова как-то спросила меня, какая разница между сутенером и альфонсом. Я терпеливо объяснил ей, что сутенер — это мужчина, живущий на деньги, зарабатываемые проституткой, а альфонс — на деньги женщины. «Не вижу разницы», — сказала Юля.
Серебряная свадьба Вили и Рабии Хазацких. Помню это событие в подробностях. Помню, что целый месяц после этого события в голове у меня все время вертелся мотивчик «Обручальное кольцо — не простое украшенье, двух сердец одно решенье — обручальное кольцо», который джаз-банд (представляете масштаб празднества!) прокрутил раз этак десять. Так вот. Старынкевич, Варшавский и я сидели рядом, и Витя, взявший на себя обязанности тамады, призвал многочисленную публику к порядку и начал откручивать пробку шампанского. Неожиданно бутылка взорвалась и лишила оратора дара речи. Пришлось нам с Диком взять Витькины обязанности на себя.
Заслуживает внимания еще одна деталь. Ленинградская делегация не привезла с собой подарка. Надо объяснить причину этого казуса. Было потрачено много сил и средств на попытки купить в подарок хрусталь (точнее, две хрустальных вазы), которого в семье Хазацких отроду не было, как и в магазинах в то время. Мы уехали в Москву заранее, а моя жена Тамара должна была приехать в день свадьбы, но неожиданно заболела, так что пришлось занудно объяснять Рае, что подарок будет доставлен позже. На следующей неделе Виля приехал в Ленинград, и ему в квартире Варшавских был торжественно вручен запоздалый подарок. Вручение сопровождалось возлияниями, и мы вынуждены были ловить на улице такси, чтобы Виля успел на «Стрелу». Он сел рядом с водителем, а пакет положил на заднее сидение. Рано утром следующего дня раздался телефонный звонок, и слабый Вилин голос спросил, не оставил ли он хрусталь у Вити. Последовала тягостная пауза…
Не имею понятия, как Виля объяснял Раечке, что случилось, но мы долгое время чувствовали себя не в своей тарелке…