УНИВЕРСИТЕТ ИТМО
Кафедра «Технологии программирования»

Галоши

Чем дальше общество отдаляется от правды, тем больше оно ненавидит тех, кто ее говорит (Дж. Оруэлл)

«Идеологической машиной» в СССР руководил Михаил Андреевич Суслов – член Политбюро ЦК КПСС (1952, 1953, 1955-1982 гг.). Секретарь ЦК КПСС (1947-1982 гг.). От имени партии он запрещал все, что не соответствовало его взглядам. Его называли и называют «серым кардиналом» партии. Он до 1982 г. строил советскую идеологию, вершил судьбы служителей муз, запрещая и разрешая книги, спектакли, фильмы и музыку.

В 70-х годах Суслов был депутатом Верховного Совета СССР от Смольнинского района Ленинграда, и однажды приходил на наше предприятие, которое находилось в этом районе. Один знакомый рассказывал мне, что своими глазами видел Суслова, у которого были одеты ... галоши, и это при том, что он имел возможность приобрести любую обувь, имеющуюся на земле. В то время в стране галоши уже почти никто не носил. Поэтому естественно было предположить, что у Михаила Андреевича с прежних времен сохранилась любовь не только к галошам, учитывая то, что он родился в 1902 г. Так, в частности, известно, что в 1948 г. он был одним из вдохновителей борьбы с космополитизмом...

Потом любовь к галошам была подтверждена официально. Кто-то из его знакомых писал: «Михаил Андреевич носил полуботинки на кожаной подошве, пока всю кожу не сотрет. Еще Суслов любил носить галоши: приезжаем на Политбюро – он калоши аккуратно ставит под вешалку. Все, кто приходит, знают: «калоши на месте – значит, Михаил Андреевич приехал». Потому что кроме него никто в калошах не ходил. Он нам по этому поводу говорил: «В калошах очень удобно – на улице сыро, а я пришел в помещение, снял калоши – и, пожалуйста: у меня всегда сухие ноги». В общем, такой деловой был» (Статья «За спиной серого кардинала КПСС». Российская газета. 22.11.2002).

Все это было бы смешно, если б не было так грустно, и не было бы связано с большой частью жизни многих из нас.

Суслов и его окружение знали, что можно читать, писать, говорить, танцевать, петь, надевать, куда ездить. Вот что пишет по их поводу Т. Толстая: «Они старательно не пускали русских – за границу, а евреев – никуда». Они, естественно, знали и все остальное, но, в отличие от своих предшественников, не приговаривали к сожжению на кострах или расстрелам, но были не против попадания «несогласных» в тюрьмы, лагеря, психиатрические больницы, высылку из страны и т. д.

Вот один из примеров деятельности Михаила Андреевича. «Когда Василий Гроссман написал роман «Жизнь и судьба», Суслов сравнил книгу с «атомными бомбами, которые готовят для нас враги». Писателя не тронули, возможно, потому что он был известным военным корреспондентом и орденоносцем, но арестовали ... роман и все материалы к нему. Все это происходило в стране в 1961 г., когда Сталин уже давно умер, но его дело было живо в сердцах, головах и душах многих людей, так как «позор за происходившее в нашей стране мало кого жег» (А. Нилин).

«Так с ложью не борются, – писал В. Гроссман Н. Хрущеву – так борются с правдой». Еще в этом письме есть такие строки: «Я прошу Вас вернуть свободу моей книге, я прошу, чтобы о моей рукописи говорили и спорили со мной редакторы, а не сотрудники Комитета Государственной Безопасности.… Нет правды, нет смысла в нынешнем положении, в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал свою жизнь, находится в тюрьме, ведь я ее написал, ведь я не отрекался и не отрекаюсь от нее.… Я по-прежнему считаю, что написал правду, что писал ее, любя и жалея людей, веря в людей. Я прошу свободы моей книге».

Его, в конце концов, принял Суслов, который сказал, что о возврате рукописи «не может быть и речи», и что роман может быть напечатан в СССР не раньше, чем через 200-300 лет! Естественно, что все, что происходило с Гроссманом в то время делалось, как учил Дзержинский «чистыми» руками, и поэтому стенограмма не велась...

В романе есть такие строки, принадлежащие Льву Халифу: «Из чего твой панцирь, черепаха? / Я спросил и получил ответ: / Он из пережитого мной страха / И брони надежней в мире нет». В 1964 г., во многом от пережитого, Гроссман умер, но «рукопись не сгорела». Оказалось, что в 1961 г. изъяли не все экземпляры рукописи – один сохранился, и роман был издан в Швейцарии в 1980 г., а в СССР – через восемь лет.

А через 52 года – в 2013 г. – все материалы, конфискованные у самого Гроссмана и не только, Лубянка вернула, и они теперь хранятся в Государственном архиве литературы и искусства. Про историю с Гроссманом и его романом снят документальный фильм с «жизнеутверждающим» названием «Я понял, что умер» (https://www.youtube.com/watch?v=J2z3aline2g).

Бедный Михаил Андреевич! И зачем он так старался...

В заключение приведу слова Варлаама Шаламова: «Дно человеческой души не имеет дна, так как всегда может случиться что-то более страшное, чем было».

08.07.2020.