Васильев Владимир Николаевич

Оптика: как и везде, кадры решают все

В Петербурге прошел международный оптический конгресс <Оптика - XXI век>. Еще до его начала мы договорились с главным организатором - Санкт-Петербургским государственным институтом точной механики и оптики (техническим университетом) о том, что если этот форум ученых принесет интересные для общественности плоды, мы постараемся об этом сообщить. Конгресс, по оценкам специалистов, прошел весьма успешно, плодотворно. И наш обозреватель Игорь ЛИСОЧКИН встретился с ректором института (технического университета) доктором технических наук профессором Владимиром ВАСИЛЬЕВЫМ, чтобы побеседовать о его итогах. Хотя разговор сам собою повернулся несколько неожиданным образом. Речь пошла не столько о конгрессе, сколько о судьбах науки (и не только оптики), научных учреждений и школ, об образовании и воспитании. Что, может быть, представляет даже больший интерес.

- На конгрессе было прочитано немало докладов, сделано много сообщений. Можно ли по их совокупности судить о том, что оптика ныне переживает какие-то радикальные изменения, получает принципиально новые пути развития?

- В рамках конгресса прошли три конференции, работала школа молодых ученых и состоялись два международных семинара. Они подтвердили, что интерес к фундаментальным и прикладным достижениям оптики остается весьма высоким. Если искать вектор, о котором вы спросили, то, пожалуй, это устремленность оптики к информатике. Прослеживается четкая и даже довольно жесткая линия на создание принципиально новых информационных технологий.

- Будучи человеком темным, я обязан задавать вопросы от имени и многих других темных людей... Какая связь между оптикой и информатикой? Мы привыкли считать компьютер достижением электротехники, электроники. А об оптике чаще всего судим по содержанию магазинов с вывеской <Оптика>...

- Знакомо. На протяжении веков оптики действительно много работали (да и сегодня работают) со стеклом. Но оптика, конечно, не только <очки> и <бинокли>. Я надеюсь, что даже очень темные люди знают о существовании лазера и голографии. Если же говорить глобально, то оптика в качестве одной из важнейших частей физики изучает окружающий нас Мир, его природные и искусственные среды, эффекты, возникающие как в них самих, так и на их стыках. У нее множество направлений - от наблюдения за далекими мирами до получения новых веществ.

Традиционно она работает над природой света и многих других волновых явлений. Кстати, в этой области, как подтвердил и только что прошедший конгресс, нас могут ожидать самые великие достижения. Потому что в диапазонах фемто-секунд и пико-секунд появляется возможность получать, хранить и передавать информацию в чрезвычайно сжатом виде, в очень малых физических объемах. Что, как нетрудно представить, будет представлять большой шаг вперед.

- Говоря о конгрессе, вы на второе место поставили <школу молодых ученых> - между конференциями и семинарами. Любыми способами ищете молодые таланты?

- Больше, чем кто-либо другой.

- С начала 1990-х годов отечественная наука, лишенная финансирования, стала стремительно разрушаться, исчезли и известные институты, и целые научные школы. Кто за кордон подался, а кто и в ларек... Теперь предпринимается попытка <выехать> на молодых энтузиастах?

- Нет, причина наших поисков иная. В некоторых областях человеческой деятельности великие свершения могут достигаться и людьми преклонного возраста. Но информатика, программирование таких примеров не знают. Здесь самый продуктивный возраст ученого - до 30 - 35 лет. Это не умаляет самого почтительного отношения к нашим <столпам>, увитым лаврами. Думаю, никто на меня не обидится и потому, что сам я довольно давно перешагнул этот возраст.

Эта ситуация является общей. Поэтому поиски, подготовка молодых ученых одинаково активно ведутся в Англии, США, Японии, Франции и других развитых странах, да и во всем мире. Вы знаете, что существует Международное оптическое общество. Оно учредило пять специальных премий для молодых ученых. С гордостью и даже с радостью могу вам сообщить, что две из них присуждены представителям нашего института. Кроме того, совсем недавно мы получили предложение организовать в Петербурге еще один международный конгресс - только для молодых исследователей.

- Думаю, Владимир Николаевич, что с молодежью дела обстоят не так плохо, как могло бы быть. При том, что совсем недавно газеты с упоением публиковали анализы школьных сочинений, из которых следовало, что едва ли не каждый мальчик хочет стать рэкетиром, а каждая девочка валютной проституткой. Подросткам внушали: черт с ней, с учебой, главное побыстрей начать деньги зарабатывать. Но вышло все не так, как ожидалось. Свидетельством тому высокие конкурсы в вузы, в том числе в ваш институт. Молодежь оказалась умнее, чем предполагали представители старшего поколения.

- Говоря об устремлениях молодежи, я не стал бы противопоставлять тягу к образованию и личный успех. Как-то случайно я заметил, что все наши так называемые олигархи имеют высшее техническое образование. Стал интересоваться за границей - а как у них? Оказалось, что руководители крупнейших корпораций, фирм тоже технари. Полагаю, это происходит потому, что ныне профессия инженера требует не только умения решать чисто технические задачи, но и знания экономики, экологии, проблем защиты интеллектуальной собственности и еще многих дисциплин. Она комплексная, системная.

Если наш абитуриент рассматривает высшее образование как условие для построения собственной карьеры, для достижения достойного существования, не следует осуждать его.

Также я не отношусь негативно к предприимчивости, к предпринимательству. В США очень ценят ученых и инженеров, которые свои достижения внедряют в жизнь собственными силами. И это можно только приветствовать.

Хотя у технического образования есть одна особенность. Оно обходится дороговато. Что необходимо для подготовки экономиста или филолога? Учебник, доска, компьютер... А для студента-физика необходимы установки, которые стоят десятки, а порой и сотни тысяч долларов... Такова реальность.

- Полагаю, что это не единственная забота, которая вас занимает. Если говорить положа руку на сердце, что ежедневно представляет предмет ваших, образно говоря, мучительных раздумий?

- Может быть, вас это удивит, но - не финансирование проектов. Тут есть свои неизбежные сложности, трудности. Но они не главное.

Меня волнует сама судьба высшей школы. В ряде зарубежных стран высшее образование можно получить за два-три года, со званием бакалавра и с тоненьким фундаментом основополагающих знаний прийти на какую-то фирму, где снова надо учиться, приобретая уже специальные знания. Удивительно, но у нас в России появились апологеты и пропагандисты этой системы. Однако упаси нас бог пойти по этому пути! Не просто высшее, а высшее профессиональное образование является одним из главных завоеваний российского общества, и его необходимо удержать.

Для меня также одна из самых больных проблем - вымывание преподавательских кадров. Ученых, способных прочесть студентам курс по информационным технологиям, единицы. Подготовка такого курса занимает года полтора. Между тем вся картина в области информатики полностью меняется каждые два года. Представляете, насколько все сложно?

А зарплата у преподавателей, несмотря на неизбежное совместительство, мизерная. И они уходят в фирмы, где, используя ничтожную часть своего потенциала, создают специальные программы и вообще решают любые задачки, связанные с обменом информацией. Фирмы получают прибыль, разработчики - достойное вознаграждение. Некоторые рассуждают так: <Заработаю денег и вернусь>. Но не получается. Как правило, овладеть пропущенным уже невозможно.

Еще меня тревожат события в общеобразовательной школе. Наша 10-летняя система школьного образования справедливо считалась лучшей в мире. Но теперь она явно сдает позиции. Приведу примеры. Мы живем в эпоху информационных технологий, но в 30 процентах школ нет преподавателей, которые могли бы объяснить учащимся их азы. Более того, среди наших первокурсников встречаются ребята, которые не знакомы с важнейшими разделами физики. Не потому, что они глупы или ленивы. Просто у них не было преподавателя.

Наука стоит на фундаменте высшей школы, а та в свою очередь опирается на массу школы общеобразовательной. Наши законодатели и представители исполнительной власти должны знать это и помнить.

У нас в институте в первом семестре введен специальный корректирующий курс, чтобы додать бывшим школьникам то, чего они не получили в школе. И чтобы со второго семестра они могли нормально приступить к освоению вузовской программы.

- Но все-таки главное - талант... Какой процент ваших выпускников имеют шанс стать нобелевскими лауреатами?

- Талант, конечно, важен. Но обязательно в сочетании с еще несколькими человеческими качествами, из которых на первое место я поставил бы трудолюбие. Без него тоже не может быть ученого.

А на вопрос отвечу так: хороший шанс в высокой науке имеют 2 - 3 процента наших выпускников. Сейчас мы способны ежегодно давать, скажем, ГОИ 10 - 12 молодых научных сотрудников. Надо бы 30 - 40. Но пока не получается. Надеюсь, что в дальнейшем мы этого достигнем.

- Хорошо, что вы назвали ГОИ. Недавно я услышал, что вы возглавляете не только Институт точной механики и оптики, но и Государственный оптический институт имени Вавилова. Очень удивился, поскольку прецеденты такого рода неизвестны. Да и вообще, как это может быть?

- Ситуация во всей оптической отрасли России считалась неблагополучной. Поэтому в декабре 1999 года решением трех министерств был создан Межведомственный совет по развитию оптического приборостроения. В него вошли руководители крупнейших научных центров и производств России, я избран его председателем. В этом качестве я и пришел в ГОИ как в уникальное, единственное в своем роде научное учреждение. Закон мне не позволяет, как ректору, быть еще и директором. Поэтому я являюсь научным руководителем ГОИ.

- Относительно недавно американцы называли ГОИ <крупнейшим оптическим центром мира>. С кем его можно было сравнить? Разве что с такими колоссами, как Физтех и ГИПХ. Но в последние годы из него приходили редкие вести, которые только слезу вышибали.

- Ранее в ГОИ работали 12.000 сотрудников, сейчас 1000. Не хотел бы ничего смягчать, сглаживать, но могу высказать твердое убеждение, что оснований для паники нет. Давайте рассудим. В США принята национальная программа по оптике на много миллиардов долларов (ничего подобного в России, к сожалению, нет). Но в их крупнейшем оптическом центре 800 ученых. Во Франции в аналогичном центре - 500.

ГОИ сохраняет огромные наработки, в нем продолжают трудиться уникальные <хранители знаний>, создатели научных стратегий. Надеюсь, что в 2003 году нам удастся стабилизировать его финансовое положение и это даст центру новую жизнь.

- Стабилизировать - за счет чего?

- Во-первых, за счет заказов на научные разработки, которые все-таки начинают поступать. А во-вторых, за счет ревизии, решительного пересмотра традиционных направлений работы.

Скажем, ГОИ всегда был <законодателем мод> в фотографии. Если продолжить исследования в этой сфере, можно еще чего-то добиться. Но к чему? Весь мир переходит на <цифру>. Об этом объявили крупнейшие фирмы. Поэтому старое <фотографическое> направление должно быть просто закрыто.

Не секрет, что институт много работал для космоса и для обороны. Здесь надо смотреть очень внимательно. Важно не потерять главное и то, что реально может быть востребовано. А тратить силы на проекты, которые никогда не будут реализованы, смысла нет.

Мне не хотелось бы выглядеть человеком, который озабочен лишь экономией и руководствуется пословицами <Тех же щей, да пожиже влей> и <По одежке протягивай ножки>. Потому что есть направления, которые не только не будут сокращены, но напротив - расширены.

Это, в частности, волоконная оптика. Полагаю, не все знают, что российские <жгуты> работают во всем мире, включая США. За рубежом еще не научились выпускать продукцию такого качества. И сохранить приоритет в этой области мы обязаны.

Совершенно удивительные перспективы открываются сейчас в голографии. Давайте вспомним добрым словом ее основоположников. ГОИ очень много поработал в этом направлении. Но сейчас стоит задача не просто создания голографического изображения, а передача его, трансформируемого и меняющегося, в одном сигнале. Пока мы привыкли видеть изображение на мониторе двухмерным, но в ближайшие годы оно станет трехмерным, объемным. Образцы такой техники уже есть, в частности в нашем институте. И тут не следует жалеть ни сил, ни средств.

Как видите, есть над чем работать.

- Еще года три назад мне довелось слышать, что ученые ГОИ, расколовшиеся на пять <площадок>, на пять самостоятельных коллективов, почувствовали тягу к сотрудничеству, к возвращению в общее лоно. Как вы к этому относитесь?

- Я тоже сторонник консолидации научных сил. Ведь в оптике все связано. Работает ли исследователь со стеклом, кристаллами или оптико-электронными системами, он должен знать, как идут дела у соседей. Иначе можно получить результат, который никому не нужен. Или попасть в тупик. В особенности в наше время. Развитие информационных технологий идет с такой фантастической скоростью, что многие события, свершения, кажется, и предугадывать невозможно. Но хочется это делать. Как говорят французы, любое сравнение хромает, но мы похожи на шахматиста, играющего блиц, который еще в миттельшпиле хочет представить окончание партии. Задача сложнейшая, но вместе с тем крайне увлекательная.

Игорь Лисочкин